– Мам, ничего не выйдет.
– Почему? Ведь ты любишь ее?
Джон не мог ничего поделать. Теперь, когда мама узнала так много, пусть узнает и остальное.
– Да. Но мужчина не может жениться на своей единокровной сестре!
– Единокровной сестре? – Элен выпрямилась. – Ты хочешь сказать… Боже мой, о чем ты? – Он чуть ли не слышал, как мчатся ее мысли. – Если ты имеешь в виду, что Филипп спал с женой Бена…
– Да. – Джон не сумел скрыть ярость. – Именно это я и имею в виду!
– Видишь ли, я ничего не знаю про Юни и Филиппа, мне нужно это обдумать, уяснить для себя. Но я хорошо помню, когда родилась Джина, потому что все время была рядом с Юни. – В ее глазах заклубились воспоминания. – Она родилась перед Рождеством, в конце ноября. – Говоря это, Элен быстро что-то подсчитывала. Но что могло это дать?
– Значит, она забеременела в феврале того же года, – проговорила Элен, волнуясь с каждым словом все сильнее. – А в том году, это записано в дневнике, Филипп с января по июнь был в отъезде. В те времена межконтинентальных полетов не было, в деловые поездки он отправлялся морем, и дома его не было месяцами!
Джон почувствовал, что в уголках глаз защипало от слез радости.
– Так это значит…
– Джина не может быть дочерью Филиппа. Она не может быть твоей единокровной сестрой, и ты волен пойти к ней и назвать своей.
Элен отчетливо представила, как Джон мчится по траве к дому для гостей, ей казалось, она видит это. Вот он постучал в дверь Бена, горячо умоляя разрешить Джине хоть на минуту увидеться с ним, затем последовало полное признание своей вины и мольба о прощении. Девушка, конечно, помучает его слезами, осыплет упреками, скажет, что никогда не сможет простить, – и простит. Потом они будут рука об руку бродить по зарослям и затеряются среди вьющихся гибискусов и сладко благоухающих кустов красного жасмина.
И вернутся оттуда обрученные, в этом Элен не сомневалась. И что же дальше? Сейчас середина июня. Элен торопливо прикинула. Они смогут пожениться до Рождества. Как раз поспеют к счастливому дню рождения Джины, который, вопреки всем недоразумениям, сделал их союз возможным.
И тогда ей действительно придется покинуть дом, освободить место, как положено, невесте сына. Не построена еще та кухня, на которой уместились бы две женщины.
Пора искать комнату в Сиднее, красить ее в черный цвет…
Потому что в ее возрасте удача не стучится дважды, как сказал Чарльз. Один раз она ему отказала, и он не придет просить второй раз. Возлюбленному она предпочла сына и теперь должна за это платить. Платить и платить до самой смерти.
– Элен!
Чарльз с холодным, отрешенным лицом шел из столовой ей навстречу.
– Пришел попрощаться, – отрывисто объявил он. – Улетаю на вертолете с миссис Мацуда и Бакли, мы забираем с собой Тришу, наконец-то ты от нее избавишься. Миссис Мацуда сказала, что готова приобрести предприятие, раз уж не может купить Кёнигсхаус, так что насчет этого я с тобой свяжусь. – Он помолчал. – Но я сюда не вернусь. Прощай. Позаботься о себе сама. – Чарльз повернулся, чтобы уйти.
Элен казалась себе наполненной до краев чашей: если она пошевелится, переведет дыхание, то разразится водопадом слез, слез безбрежного горя и боли.
– О, Чарльз, – вымолвила она. – Я…
Он обернулся. Внезапно севшим голосом сказал:
– Что?
– Я не хочу, чтобы ты уходил!
– С чего это вдруг? – натянуто спросил он.
– Я не хочу с тобой прощаться! Чарльз иронично усмехнулся:
– Немного поздновато, ты не находишь?
Она почувствовала, что слезы накатывают, как прилив.
– Я не хочу, чтобы ты покидал меня, не могу видеть, как ты уходишь!
– О, Элен! – Чарльз вскинул голову. – Все это мы уже проходили! Но я слишком стар, чтобы со мной играть! – Он повернулся и взглянул на нее, его лицо было мрачным и отрешенным. – Слушай, давай считать, что мы пытались начать сначала, но у нас ничего не вышло.
«В нашем возрасте судьба не улыбается дважды», – говорил он. Элен собралась с силами.
– У нас все еще может получиться.
Чарльз смотрел на нее прищурившись, не доверяя.
– А что с Джоном?
– С Джоном я говорила. Мы все обсудили, он ничего не имеет против, все будет хорошо.
– Для кого?
Никогда прежде он не был так холоден, так далек.
– Что ты хочешь сказать? – воскликнула Элен.
– Будь добра, не поступай со мной так, я не вынесу. Меня нельзя включать и выключать, когда тебе захочется. Когда я в прошлый раз говорил с тобой, я хотел тебя любить, хотел жить с тобой. – Чарльз прикрыл глаза рукой, умолк и покорно пожал плечами. – Но это все в прошлом. Все кончено.
– Если ты так считаешь… – Отчаяние захлестнуло Элен. – Потому что я люблю тебя как никогда в жизни.
Чарльз разрывался между страхом и надеждой. Элен приблизилась к нему.
– Я понимаю, мне был дан шанс, и я его упустила. Я отказала тебе, я знаю. Но прошу, умоляю, дай мне еще один шанс. – Она взяла его за руку, слезы застилали глаза. – Не только ради меня, дорогой, ты же понимаешь. Ради нас обоих.
Чарльз стоял в нерешительности, лицо его превратилось в маску.
– Ты правда этого хочешь? – спросил он, трепеща от едва сдерживаемого волнения.
– Никогда в жизни ничего больше не хотела! – заплакала Элен. – О, Чарльз, дорогой, я сделаю тебя счастливым, клянусь тебе, дай мне только шанс!
Неужели он тоже плачет? Сквозь слезы его лицо казалось смутным пятном.
– Только не покидай меня! – всхлипывала Элен. – Пожалуйста, не покидай меня! – Ее рот раскрылся в мучительном крике. – Не хочу, чтобы ты уходил! Не хочу с тобой расставаться! Не хочу, чтобы ты меня покинул! Хочу быть с тобой!
Вихрь чувств пробежал по его лицу.
– Ты правда этого хочешь?
Через мгновение она застыла в его объятиях, он неуклюже покрывал ее лицо поцелуями, осушая губами слезы.
– Милая, я тебя не покину! – страстно клялся он. – Никогда не покину! До конца жизни мы будем вместе!
