клинок, так это я! Я всегда был предрасположен к таким занятиям, и никто не смеет вставать на моем пути.»
И Ла Росита в яростном порыве овладел телом. Он с удовольствием понюхал перья на плече впереди сидящего, наслаждаясь мощной эрекцией, которую вызывал этот запах. Рискуя свалиться с лошади, он перестал держаться за пояс всадника и расстегнул брюки — так, чтобы яички терлись о влажную шкуру. Жаль, что крайняя плоть Лауреля обрезана: член, привыкший тереться о ткань, доставлял довольно слабые ощущения. Он просунул руку между перьев воина, нащупал край штанов и потянул их вниз. Обнажились темные и твердые ягодицы, подпрыгивающие соответственно ритму скачки. Ла Росита смочил указательный палец слюной и, как опытный развратник, немедленно нащупал анальное отверстие. Индеец даже не пошевелился, правя конем как ни в чем не бывало. Ла Росита вытащил палец: теперь смазки там, внутри, было достаточно. Путь открыт! Он теснее прижался к телу спутника и вошел в него. Резкие подбрасывания тут же вознесли его на порог блаженства. Внезапно индеец схватил его за яички и дернул. Ла Росита чуть не упал в обморок: неужели кастрируют? Но никакого ножа не блеснуло. Тот дернул снова. «А-а, ему нравится!» Ла Росита издал вздох облегчения. Его просят войти не в райские врата, а чуть пониже. Божественная влага! «Как же они все-таки потеют. Ну да, все время в движении». Эрудит, чувствуя, как его затягивает бездонная кишка, с криком наслаждения извергся внутрь. Затем обхватил руками грудь индейца, желая поцеловать ему затылок. И нащупал две выпуклости. Тревога охватила его: что это — опухоли? А эти твердые наконечники? Соски? Женская грудь?! О ужас! Ла Росита обезумел: потрогав член, он понюхал свои пальцы, и его стошнило. Итак, грозная армия состояла из мужчин и женщин. Как он раньше не заметил? Все его представления о себе в одночасье рухнули. Он может обладать женщиной. Он не голубой. Так кто же он? И безутешный Ла Росита зарыдал.
Ехали всю ночь. Не спали одни кони, всадники же проваливались в сон. Седоков позади себя они привязали к спине, чтобы те не упали. Кавалькада дремлющих людей-птиц в лунном свете пересекала долины и горы. Детские крики не прекращались…
Открыв глаза, члены Общества клубня обнаружили, что находятся на лугу, простирающемся вдоль озерного берега. Лошади жевали пересохшую траву, индейцы в одежде плавали в ласковой воде под лучами восходящего солнца, искусно подражая движениям утиных лап. Мачи зашла по колени в воду и опустила в нее копье, смывая с шара рой светлячков. Гаргулья рукой махнула в сторону селения. Оно было окружено колоннами, сложенными из лебединых костей. Индейцы не поленились расположить кости так, словно то были нетронутые скелеты. Белые призраки громоздились один над другим, глядясь в озеро. На крышах домов виднелись такие же скелеты, тысячи и тысячи. Из деревни, как выяснилось, и доносились вопли ребенка.
Гаргулья объяснила, в чем дело:
— Наряды гуалов сделаны из перьев этих лебедей. Во времена Конкисты, когда стало понятно, что против испанцев не выстоять, полторы тысячи арауканов, не желая попасть в руки врага, утопились в этом озере. Светляки отдали им свои души, и те превратились в диких уток, на местном языке — гуалов. На озере эти птицы водились тогда во множестве. В 1890-м, когда разразилась война «умиротворения», арауканы снова были побеждены, на этот раз — алкоголем: их спаивали банкиры, чтобы прибрать к рукам индейские земли. Лесные утки исчезли, и вместо них появились лебеди, белые с черные шеей, враждебные человеку. Когда Мачи — сегодняшняя — получила послание от Белой Змеи, извещавшее о начале новой эры, она обратилась к своему народу и повела за собой полторы тысячи человек — мужчин, женщин, юношей. С ними были и лебеди — они сунули голову в воду и утопились. Никто не стал есть их мясо: скелеты сохранились как амулеты. Так родился клан гуалов, ни разу не побежденных в бою. Война с испанцами продолжается. Индейцы вновь обрели былое достоинство. В этом селении никто не пьет…
Многие из сотоварищей побледнели, а больше всех Га, густо сплюнувший: его била мелкая дрожь.
-. кроме как на священных церемониях.
Га улыбнулся, и остальные тоже.
-. два-три раза в год.
Бледность возвратилась на лица.
— Как раз сейчас проходит празднество в честь нового Мачитуна.
Все воодушевленно зааплодировали. На такой важный обряд и в самом деле было интересно посмотреть. Кстати, а что принять пить по этому случаю? Маисовую чичу? Ну что ж, они станут курочками и петушками и искренне полюбят вкус этого таинственного злака.
— Деметрио!
— Здесь! — отозвался поэт, повинуясь условному рефлексу, приобретенному еще в лицее. Колдунья пронзила его взглядом, легко проникшим сквозь маску из глины — та сохранилась со времен Ассис Намура.
— Слышишь крик Белой Змеи? Только ты можешь привести ее к молчанию. Все зависит от тебя.
Деметрио онемел. Если это змея издает такие звуки, она выше небоскреба. Он обнял Американку, прикрывшись ею, как щитом, и, окутавшись безразличием суфийского лжепророка, тихо сказал «Нет» — но оно никого не убедило. Напротив, индейцы в перьях вылезли из воды, подняли его в воздух, бросили в озеро, затем вытащили и натерли тело песком, пока оно не заблестело. Тогда Деметрио потащили к селению. От крика «Молока!» земля опять задрожала, и все попадали.
Однако Деметрио не оставили в покое. Его повели к большой хижине и, подталкивая стволами ружей, заставили войти. Дрожа, поэт попросил копье и щит. Возможно, ему удастся повторить подвиг святого Георгия, убив дракона… Члены Общества кинулись вслед за ним. Подавленные всем этим, но сгоравшие от любопытства, они поспешили рассеять его пустые фантазии. Это же ребенок!
Внутри хижины лежал Кристобаль Колон с курчавой белокурой головой и длинными лобковыми волосами, свисавшими, как хвост, до пола. Вокруг него стояли коленопреклоненные шлюхи из «Ареналя». Диана Доусон, неподвижнее, чем всегда, напоминала Будду. Язык ее плавал внутри пластмассового куба. Гаргулья поцеловала ноги Наставницы и села позади нее.
С Мачи сняли плащ и плюмаж, и мужественный вождь прямо на глазах превратился в дряхлую старуху. Новый крик Колона заставил ее содрогнуться с головы до ног; потеряв равновесие, она свалилась на руки Деметрио.
— Мать Белой Змеи объявила забастовку. Она не хочет кормить свое дитя, пока не увидит тебя. Поэтому ребенок плачет, и плач его способен разрушить весь мир. Скоро посыплются горы. Помоги нам добыть материнского молока. Исполни прихоть великой женщины.
Прежде чем ввести Деметрио в овальную комнату, убранную лапагериями и лимонными ветвями, воины один за
