Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
И был суд, скорый и справедливый. Еще ни одно дело в Старосибирске, связанное с тремя трупами, не расследовалось за три месяца. У старосибирских следователей на это уходит от полугода и больше.
Однако кто-то видел председателя облсуда Тивлинского, беседующего в кабинете с судьей облсуда Фалкиной, хотя по всем понятиям должно было случиться наоборот, кто-то вспомнил убивающуюся на могиле любимого наркомана дочь Тивлинского, а кто-то припомнил и то, как однажды Тивлинский приговаривал к условному сроку племянника Фалкиной, участвовавшего в серии разбойных нападений на обменные пункты валют.
И нужно отдать Фалкиной должное. Не всякий при сложившихся обстоятельствах напишет приговор так, чтобы его текст на бумаге не выглядел как пятна серого вещества, расплескавшегося вследствие удара тупого твердого предмета по содержимому.
Много кто чего говорил, но едва Литуновский отбыл к месту отбывания срока наказания, тема забылась. Ничего сверхъестественного в областном суде не произошло, потому что речь идет о неприкасаемости судей. И плох тот судья – как и врач, не сумевший себя излечить, – не сумевший себя отстоять. Честь некоторых судей, она имеет особый статус, и никому не позволено наводить на нее тень. Тивлинский с убитым зятем-наркоманом, да еще и объявленным ворами «гадом», в активе – ну, что это такое? Другое дело – Тивлинский, убитый горем при виде страдающей дочери, у которой разбили сердце.
Жаль. Жаль, что мораторий существует. А тянуло, как пить дать, тянуло. Но вот на пожизненное тянет мало. Когда осужденного в старосибирском централе заведут в камеру, поставят на колени и упрут лбом в железнодорожный брус, пустив следом пулю в затылок, это называется: нет человека – нет проблем. Кому потом, интересно, это дело поднимать? Вместо Чикатило, дело прошлое, одного тоже поставили, так шуму много было? Так, упомянули.
Но Литуновский на острове Огненный, на Пятаке смерти или в «Черном лебеде» – вещь опасная. Мало ли что ему в голову придет, и на что этот изобретательный ум решится. А вот надзиратели у нас не семи пядей во лбу. И потом тема эта с сидением в кабинете областного судьи всплывет там, где всплыть не должна, и получится истый срам. Да еще и с пинками под зад в сторону зрительного зала, подальше от занавеса, открывающего почетную отставку.
А потому решение старое как мир, и целесообразное, как запивание хлеба водой. И там, и там икоты случиться не должно. Коли есть возможность договориться и отправить Литуновского в самое страшное место на территории России, то почему этим не воспользоваться? Ерунда, что мента – к уголовникам, лишь бы режим построже. Настолько построже, чтобы приговор к лишению свободы превратился в смертный.
С УИН договариваться не нужно, стоит лишь из дела строчку вычеркнуть, что Литуновский бывший подполковник милиции. Да шепнуть последнему, чтобы не вякал. На зоне, говорят, всякое случается. Ментов, бывает, к бандюкам садят. По ошибке. А исправлять ее потом уже поздно. Так что Литуновский сам понимать должен, не дурак, чай. Пусть попробует рот открыть. Когда приедет, когда окружающие поймут, что к чему, пока суд да дело, пока вопросы о перенаправлении решаться будут, ему в бараке спицу в сердце вгонят в первую же ночь. С ума сошли менты – в дом к нормальным людям мусора запихивать?
А знакомого какого Литуновский на делянке встретит – так то еще лучше. Итак, где у нас самый дачный сезон в феврале? Где вокруг круглый год вместо людей одни зэки, а из деревьев – одни кедры? Где летом холодно даже в пальто? Где комары такие, что из рук сахар вырывают? Говорят, есть такой уголок святой земли. Под Красноярском.
Но теперь все позади. Человек из Москвы отряхнулся от мыслей и поднял взгляд на небо. Там, в двухстах метрах от занятого плаца, над тайгой висел вертолет.
Человек в штатском вышел на улицу и подошел к серому от неприятных дум Самому.
– Генерал, дайте команду этому вертолету подняться, а тому, что над лесом, сесть. Пусть высадят Литуновского и улетают. Пожалуйста.
Как свеж ветер в тайге…
Глава 10
Литуновского заволокли в вертолет и бросили на пол у двери. Очень удобное место для привала выбрал зэк, очень удобное. Проплешина среди бескрайней тайги, словно специально выбранная для беспроблемной посадки винтокрылой машины. Не нужно возиться с фалами и подъемным механизмом. Осталось просто заволочь и бросить.
Лопасти не останавливались ни на минуту, поэтому почти сразу пол дрогнул и машина стала медленно, цепляясь за воздух, карабкаться вверх.
Спецы, удовлетворенные выполненной задачей, расположились у кабины пилотов и теперь, переживая приятные мгновения, делились друг с другом воспоминаниями, словно были до этого не вместе, а действовали врозь. Присоединились к ним и конвоиры, ушедшие в тайгу вместе с замполитом. Сам же Кудашев, поглядывая на Литуновского, некоторое время сидел спокойно, но потом, когда машина набрала высоту, не выдержал.
Привстал, прошел к распахнутой двери и выбросил в нее докуренную сигарету. Чтобы зэк слышал, о чем речь, майору пришлось кричать во всю мочь, стараясь преодолевать голосом шум двигателя.
– Ты мне скажи, Литуновский! – орал он. – Ты ответь мне на один вопрос. Зачем тебе все это надо? У тебя было почти восемнадцать лет, ты убежал. Тебя избили до полусмерти, едва не уморили голодом и болезнями в карцере. Ты жрал червей и жуков, чтобы помочь организму белком. Девяносто суток, Литуновский. Девяносто. Столько в карцере не просто никто не жил, на такой срок никого не определяли даже. Но ты выжил. После этого стоило понять, что отсюда дороги нет. Хозяин смилостивился и не сообщил о побеге. Ты избежал прибавки к сроку. После этого стоило понять, что о тебе как о человеке думают. Но ты снова бежишь, оскорбляя наш разум. Таким образом, отсидев год, ты вместо шестнадцати получил почти двадцать. Двадцать! С ума можно сойти. И так сделал бы любой, но не Литуновский. Ты снова уходишь в тайгу без малейшей надежды добраться до дома, и теперь твой срок превратится в двадцать три года. Двадцать три, Литуновский. Твоей жене будет пятьдесят восемь, а сыну – двадцать восемь. Тебе же – шестьдесят четыре. Но ты вряд ли выйдешь живым, потому что сейчас ты точно окажешься в тюрьме и будешь признан особо опасным рецидивистом. Нет – помилованию, нет – досрочному освобождению. Я сгораю от горя при мысли о том, что тебе предстоит пережить.
Лицо Летуна перекосила судорога, и на одном глазу выступила влага. Будь проклят этот сукин сын.
Разлепив судорожно сжатые губы, он что-то прошепелявил.
Решив, что ослышался, майор снял фуражку и приблизил лицо к голове зэка.
– Что ты сказал?
Литуновский повторил, только теперь уже с трудом. Он плохо видел майора из-за оттепели в холодном взгляде, стереть же этот конденсат руками, скованными за спиной наручниками, не мог. И тогда он улыбнулся. Ему от страхов майора смешно до слез. Повторил и улыбнулся.
– Ты… снова уйдешь??
Литуновский кивнул.
– Боже мой, – в сердцах пробормотал Кудашев. – Как ты уйдешь из тюрьмы? Она отнимет все твое здоровье, и как ты без него уйдешь потом из зоны?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
