сказал Кейгон. Но только не Пихён. На его лице расцвела счастливая улыбка, глядя на которую Кейгон наконец смог как следует попрощаться со всеми:
– Прощайте и берегите себя.
Спутники Кейгона пребывали в растерянности и не знали, что им теперь делать, однако он решительно повернулся и пошёл в противоположную от них сторону. Расстояние между ними увеличивалось с каждой секундой, но когда члены отряда наконец придумали, что ему ответить, Кейгон уже был так далеко, что до него не донесся бы даже крик Тинахана. Молча глядя вслед силуэту, который постепенно скрывался за холмом, Пихён горько улыбнулся и покачал головой.
– Вот это да, так рад, что избавился от наших надоедливых задниц, что даже ни разу не оглянулся назад, – пробурчал себе под нос Тинахан.
Однако в действительности, конечно же, никто так не думал. За те три месяца, что они были вместе, Кейгон ни разу не показал, будто был по-настоящему недоволен ими. Вряд ли он смог бы притворяться столь долгое время.
– Что ж, мне и впрямь жаль расставаться с ним, – наконец искренне проговорил Тинахан. – Мне было спокойнее, когда он обо всём заботился. Теперь же, когда его нет, я чувствую себя даже более тревожно, чем когда мы были в этом чёртовом влажном лесу.
– Сможем ли мы встретиться снова? – с улыбкой сказал Пихён и жестом пригласил Рюна сесть на Нани.
– Я вот в этом уверен. Разве может быть иначе?
Тинахан тоже верил в это. И чем больше он думал об этом, тем сильнее верил, что это была их не последняя встреча.
Кейгон не сбавлял темп, пока не ушёл на достаточное расстояние от отряда. Только когда он пересёк холм и совсем скрылся из виду, он позволил себе немного расслабиться.
Работа была окончена. Никто не мог дать хоть каких-нибудь вразумительных объяснений всем тем странным вещам, которыми ведал Храм Хаинса. Кейгон тоже никогда не требовал от них объяснений. И когда монахи обращались к нему с просьбой выполнить очередную очень важную миссию, он соглашался не потому, что они хорошо убеждали его в важности своей задачи, а просто потому, что эту работу было по силам выполнить только ему.
И даже сейчас, когда Кейгон завершил очередную главу в летописи своей долгой службы, он всё равно не мог почувствовать удовлетворение. Разве можно довольствоваться результатами своей работы, когда даже не знаешь, зачем всё это было нужно. Теперь же, до тех пор пока монахи снова не вызовут его, Кейгон будет коротать дни в своей хижине в Караборе и преспокойно готовить нагов на обед.
Вдруг Кейгон начал оглядываться по сторонам. Пейзаж вокруг него перестал двигаться мимо него, а когда он посмотрел на свои ноги, то понял, что стоял на одном месте.
Подул сильный ветер.
«Птица, которая пьёт кровь, живёт дольше всех. Она пьёт нечто драгоценное, чем никто не хочет делиться. Но никто не смеет приближаться к ней из-за стойкого запаха крови». – услышав голос, Кейгон быстро пригнулся вперёд и схватился за рукоять меча. Насторожённо оглядевшись по сторонам, охотник вдруг понял, что голос, который только что раздался в тишине, принадлежал ему самому. Выпрямившись, он убрал клинок за спину и обхватил лицо обеими руками:
– Не стоило ничего говорить этому токкэби.
«Как же его звали?»
Кейгона не смущало то, что он не помнил имена лекона и токкэби. Ему больше не нравилось то, что он до сих пор не мог забыть имя Рюна. И всё из-за Ёсби.
«Посмел назвать себя его сыном. Сумасшедший ублюдок, всё, что ты получил от него, – это несколько капель крови, которую ему пришлось пролить из-за тебя. И только поэтому ты считаешь, что можешь называть его отцом? Я съел его левую руку, мы были намного ближе!»
Задыхаясь от злости, Кейгон снова медленно пошёл по дороге. Будто это могло ему помочь быстрее забыть имя Рюна. Вот только оно упрямо не хотело стираться из его памяти. Кейгону уже начинало казаться, что он готов вытащить свой меч и вырезать имя Рюна из своей памяти вместе с тем куском мозга, в котором оно застряло.
«Я сын Ёсби!»
«Мой отец…»
Кейгон резким движением вытащил меч, но в этот момент силы покинули его, и он пошатнулся. Пытаясь удержаться на ногах, охотник воткнул клинок в землю, но тот предательски соскользнул вбок, и Кейгон рухнул на землю, сильно ударившись коленями и подбородком. Меч с громким звоном упал рядом.
Кейгон лежал на земле и смотрел на своё оружие. От удара у него болело лицо, но он не обращал на это внимание. Через некоторое время охотник обессиленно улыбнулся. От его дыхания пыль сухой земли слегка поднялась в воздух.
«Кейгон, идиот».
«Кейгон, тупой ублюдок».
«Кейгон …»
«Как же меня зовут…»
– Кейгон, а что вы там делаете?
Кейгон резко открыл глаза. Только теперь он понял, что упал в обморок. Он встал с земли и посмотрел в том направлении, откуда доносился голос.
Ему навстречу шагал токкэби. «Пихён Срабл». От захлестнувших его воспоминаний у него закружилась голова. «У него есть жук по имени Нани». Кейгон пошатнулся и снова рухнул. «Чёрт побери. Ты не забыл?» Он снова чувствовал, как его охватывает ужас. «Неужели и остальные тоже?»
– Кейгон, вы в порядке? – раздался встревоженный голос Пихёна.
«Словно и впрямь волнуется обо мне», – нахмурился Кейгон. «Но похоже, что ему это нравится. Это странно. Он взволнован, но одновременно с этим на его лице заметна радость. Он смеётся надо мной? Нет. Он рад меня снова видеть?»
Пихён тем временем продолжил:
– Вы, похоже, сильно ушиблись. Не знаю даже, радоваться мне или грустить.
– Всё нормально. А какие тут могут быть причины для радости?
Пихён широко улыбнулся:
– Потому что я смог догнать вас прежде, чем вы успели далеко уйти. Теперь вы, наверное, хотите спросить меня, почему я пошёл за вами?
– Именно.
– Нани не хочет везти Рюна. Как нам лучше поступить? – разведя руки в стороны, с грустью проговорил токкэби.
Несмотря на то что его слова были преисполнены горького сожаления, лицо Пихёна светилось от счастья.
Рюн сделал один шаг вперёд. Нани безмятежно жевал кору, которую принёс ему Тинахан, как вдруг, завидев нага, резко повернул к нему голову и угрожающе выставил вперёд рог. Рюн бросил испуганный взгляд на Пихёна, но тот лишь жестом показал ему, чтобы он ни о чём не беспокоился и продолжал идти. Наг сделал глубокий вдох и продвинулся ещё на шаг вперёд.
Нани перестал жевать кору и попятился назад.
Это была уже
