в них тоже кровь…
– Она во всех вас. – Дракон повернулся к берегу. Здесь скалы выдавались из моря, вырастали утесом, с края которого раскрывалась кипящая бездна. И ярились волны, спешили, летели, чтобы рассечь себя о камень, чтобы снова стать пеной.
Раз за разом.
– Мы – дети Творца, сами решившие, что можем творить. И создавшие тех, кого называли детьми. Да только родители из нас вышли хреновые. – Дракон поднял руки, пытаясь поймать ветер. – Но основного это не отменит. В каждом из вас есть частица дракона. В ком-то больше, в ком-то меньше.
И чего он ждет?
Что Эдди придет в восторг? Обрадуется? Хрена с два. От этих драконов ничего, кроме неприятностей.
– Не все из нас были… чудовищами. Кто-то искренне желал помочь. И помогал. Или думаешь, что я один поделился своей кровью и Силой?
– То есть… – Эдди опустился на край утеса. – Маги – это… кто? Потомки драконов? Или потомки тех людей, которым повезло потом получить Силу и кровь дракона?
– Именно.
– И кровь тоже разная, да?
– Верно.
– Отсюда и разные маги… Моя сестра огневик.
– Пока еще да.
– В смысле?
Дракон сдержал улыбку.
– Увидишь. Недолго осталось… кровь драконов к крови стремится. Пусть не сразу, постепенно. Они собираются… Есть звездное серебро, жидкий такой металл.
– Ртуть?
– Может, и она. Видел ли ты когда-нибудь, как она рассыпается на шарики? А после те устремляются, чтобы слиться друг с другом? И стать больше…
– Дар растет. Я понял.
И все-таки не покидало беспокойство. Мудрые беседы мудрыми беседами, но Эва-то где?
– С твоей женщиной ничего не случится, – произнес дракон с легким раздражением. Ну да, ты тут спал пару сотен лет, проснулся, а потомки вместо того, чтобы внимать с почтением, о бабах думают.
Эдди тоже, наверное, обиделся бы.
– Она вечно во что-то влипает, – сказал он.
– С женщинами такое постоянно происходит.
– Так что с моей сестрой? И при чем тут ртуть… хотя да, я понял. У нее как раз собралась большая капля? Так? А потом еще и город, и… в общем, то, что с ней сейчас происходит, это нормально?
– Для человека – не совсем.
– Ей не повредит?
– Зависит от того, сумеет ли она справиться, – спокойно ответил дракон.
Твою ж мать… вот и ищи мудрых советов. Только еще больше запутают.
– Хорошо. У нее Дар огня. А у меня? Хотя я могу пересекать границу мира. Кстати, Изнанка – это же…
– Память. Мира. О том, каким он был.
– То есть ты сейчас только в памяти существуешь?
– И в ней тоже. Все довольно сложно.
Когда оно было просто.
Море внизу кипело, норовя дотянуться до ног Эдди, но скала была высока, а ветер зол.
– Еще это место для тех, перед кем закрыт путь дальше.
– Вроде тебя?
– Вроде меня.
– И тех людей…
– Мой пра… внук сыграл им свою песню. Когда он понял, что произошло, то пытался дозваться до меня, но мертвые мало что могут в мире живых.
– Погоди, я знаю одного призрака, который вполне может показываться!
– И что еще?
Эдди задумался.
– А ты… ты мог бы показаться? Просто… Если бы тогда в небесах возник дракон – это ровным счетом ничего не изменило бы.
– Ты поэтому не стал?
– Я открыл им путь. И ушли они свободными. Кто захотел.
– А те, кто нет, остались, да?
– Души многих желали отмщения. И я не властен над ними. Но за столько лет они могли и передумать. Потому и пришли. Возможно, у нее получится отпустить.
– Я бы мог…
– Нет. Позволишь? – Он протянул руку, в которую Эдди вложил дудку. – Кость и Сила. Чувствуется. Но кое-чего не хватает. Там я не способен на многое. Но здесь…
Все-таки человек может превратиться в дракона. И произошло это столь стремительно, что Эдди не успел глазом моргнуть.
Зверь склоняется над ним.
И выдыхает.
Его дыхание окутывает Эдди тяжелым облаком огня, а огонь собирается в ладони, чтобы пропитать кость. И дудка меняется. Нет, она не становится хрупкой, хотя силы этого пламени хватило бы, чтобы сжечь и ее, и Эдди. Но оно не враждебно.
И Эдди снова дышит.
– Вот так-то лучше, – голос дракона раздался в голове. – У каждого свой путь. И свой выбор.
– Это все, что ты хотел сказать?
– Нет. После того, как дети мои ушли, а я остался, – я спал. Долго. Иногда я позволял себе выглянуть, но это тоже было сродни сну. Но не так давно я ощутил иную силу. Сперва ее было немного, но чем дальше, тем больше становилось. И эта сила тянулась ко мне.
– Погоди…
– Эта сила взывает… Кто-то там, в мире яви, настолько безумен, что пытается оживить дракона.
Вот придурок.
Глава 39
О том, что не все прогулки одинаково полезны
Обед с Шелдоном прошел столь спокойно и буднично, что это само по себе внушало подозрения. И даже Мамаша Мо помалкивала, только буравила затылок профессора тяжелым взглядом, в котором Чарльзу мерещилось то ли сомнение, то ли, наоборот, одобрение.
Мерещилось.
Точно.
– Отрадно, что ваше самочувствие настолько улучшилось. – Шелдон на Мамашу Мо косился с явною опаской. И не зря. Этой женщины определенно стоило опасаться.
– То есть запирать меня не надо? – уточнила Милисента.
– Признаться, сам немало удивлен. Я давно знаю господина Верстона, и нынешнее его поведение несколько… странно, скажем так.
Это Шелдон произнес задумчиво.
– Очень странно…
И встрепенулся:
– Извините.
– Ничего, – сказала Милисента. – Я уже и привыкать начинаю, что все вокруг странно и с каждым днем все страньше и страньше.
Шелдон улыбнулся.
А Чарльз спросил:
– Он вам угрожал?
– Что? А… нет. Точнее, не он. И я не уверен, стоит ли считать это угрозой…
И снова замолчал, прислушиваясь. А потом встал и предложил:
– Если вы себя действительно неплохо чувствуете, может, пройдем на полигон?
– Куда? – Голос Мамаши Мо донесся с кухни. – Какие полигоны… этак на ней никогда мяса не прирастет, ежели сразу после обеду на полигоны.
– Это просто прогулка, – отозвался Чарльз. – Небольшая, для аппетиту. Мы вернемся.
Дело было отнюдь не в полигоне.
Скорее уж в этих вот стенах.
– Благодарю за понимание. – Шелдон нацепил котелок и вооружился тросточкой. – И очень надеюсь на вашу помощь. Или хотя бы подсказку.
– К ректору вызывали? А там в доме прослушка?
– Не уверен. Но также не уверен, что ее нет. А потому говорить предпочитаю на свежем воздухе. К слову, заодно можно попрактиковаться. К примеру, вы, Чарльз, когда-нибудь пробовали объемное искажение? С малым замедлением?
Тянуло оглянуться.
И убедиться, что в кустах не сидит злодей, внемлющий каждому слову.
