Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
по голове:
– Смотри, чудик. Это обзор выставки в галерее. Послушай. – Она прочитала статью, которая звучала вполне приятно, хотя и немного колко; автор использовал много слов, смысл которых мне неясен; интересно, почему бы просто не написать, понравилась работа или нет? Я уловила кое-что из того, что произнесла Линус: «… Похоже, вписавшаяся по воле случая в ностальгию по черно-белому кино, серия портретов, нарисованных углем… откровенный и полный сочувствия… классические линии…»
– Мне кажется, им понравились твои рисунки, Чарли! – Линус слегка толкнула меня в бедро. Ее дыхание пахло медом и зеленым чаем. Мимо как раз проходил Феликс.
– Нажми туда, туда, – попросил он. Линус нажала; на экране появились лица Гектора и Карен, Леонарда с грустными глазами и надеждой на губах.
Феликс искренне произнес:
– Совсем неплохо. Очень сильные линии, моя дорогая. – Он снял очки. – Но ты не прочувствовала их.
Я удивленно покачала головой. Как он может говорить, что я не прочувствовала? Мне они нравились, и я упорно работала. Жаль, что я не могла ответить вслух – слова еще были погребены во мне.
– Все в нем, дорогая. Во внимании к деталям. Чудесная мимика. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Но ты не влюблена в этот вид рисунка. Или, по крайней мере, у тебя нетривиальная страсть к нему. Нужно или одно, или другое. Двойственность – плохой друг искусства. – Феликс погладил меня по щеке: – У тебя есть дар, Шарлотта. Настало время вложить в него чувство. – Он вернулся назад к бутылке вина.
– У меня есть комната, в которой ты можешь рисовать, – добавил он. – Завтра Девви приготовит ее для тебя.
Линус кивнула:
– Мы побудем здесь еще какое-то время. «Тру Грит» закрыли, бог знает, надолго ли. Райли украл очень много денег, понимаешь; людям не заплатили. Мы имеем право тоже хорошо отдохнуть.
Я лежала на кровати в своей маленькой опрятной комнате, мое сердце колотилось, в голове шумело. Что имел в виду Феликс под чувством? Я так старательно работала над этими рисунками, просмотрела множество книг в библиотеке, сделала все, что говорилось в учебнике по рисунку, неустанно тренировалась. Разве не этим занимаются художники? Я вспомнила выставку Тони в галерее, когда Ариэль просила меня прийти в ее художественную мастерскую. Ариэль сказала, что я никогда ничего не достигну, если не изучу саму себя. Стану субъектом сама для себя. Я едва не засмеялась вслух. Что от меня хочет Феликс – чтобы я нарисовала свой автопортрет? Никто не пожелает на это смотреть – на девчонку с порезанной кожей и грустным лицом.
Я прижалась лицом к стене. Я слышала их на задней террасе: они наслаждались задушевным вокалом на проигрывателе пластинок, и голоса периодически перемешивались с криками из темной пустыни. Теперь у меня ничего не осталось. Ни Райли, ни Майки, ни Эллис, ни моего рисования. Я вздохнула, стараясь задержать новую волну рыданий. И снова почувствовала сильную усталость. Я устала стараться. Из носа потекло; глаза пульсировали от того, что я пыталась сдержать слезы. Я свернулась калачиком, прижимая колени к груди. Я очень сильно скучала по Райли, даже понимая, насколько это неправильно: нерезкий запах его сигарет засел у меня внутри, кончики пальцев начинали болеть. Когда я представляла его бархатистый изгиб спины, сердце выпрыгивало из груди.
Я покачивалась туда-сюда на кровати. Голова наводнялась картинками лезвий для бритья в коробке под раковиной в ванной, расположенной в конце коридора. Манящими изгибами ножей на кухне. Я распрямилась, заставила себя ощупать свое тело, посчитать шрамы и повязки – настоящее средоточие повреждений, нанесенных себе.
Я больше ничего не умею делать сама.
И тогда ко мне пришла Луиза, образ из ниоткуда: в огне, ее роскошные волосы вздымались в пламени, кожа таяла, как масло.
Я села, и тугая повязка натянулась на животе. Я вернула ее на место, вздрогнув от боли. Мой рюкзак лежал в шкафу. Я опустилась на колени, роясь внутри. Это единственная вещь, которую не тронула Вэнди.
Тетради Луизы все еще крепко перевязаны. Я размотала пальцами ленту.
На первой странице первой тетради написано маленьким аккуратным почерком черными чернилами: «Жизнь самой несчастной девушки в мире. Девушка рождается, истекает кровью, сгорает».
От слов Луизы стало больно, но она права, они звучали во мне. Этой ночью я прочла все, все тетради. Я не могла остановиться.
Сейчас раннее утро, и я еще не ложилась спать: так слова Луизы меня взволновали. «Резать себя – это как строить забор вокруг своего тела, чтобы люди не приближались, но после этого ты умоляешь о прикосновении. Но забор с колючей проволокой. И что тогда?» Когда я заставила себя вылезти из кровати, Линус сообщила мне, что Феликс выделил мне для работы одну из пустых спален, самую маленькую. Девви и Таннер принесли в эту комнату высокий стол, стул и коробки с материалами – блокноты, карандаши, чернила, ручки и краски. Девви – нескладная девушка, любящая фланелевые рубашки и спортивные брюки. Она, кажется, докторант в Нью-Йоркском университете.
В комнате пахло плесенью. На улице ржала лошадь. Таннер каждое утро в одно и то же время ездил на ней на прогулку. Я села на пол; грязь и пыль прилипли к задней части лодыжек.
Феликс сказал, что я должна делать то, что люблю. Или к чему у меня нетривиальная страсть. Ариэль советовала использовать саму себя. Луиза подарила мне историю своей жизни. «Два алкоголика встречаются, и их жизни катятся под откос. Я. Я родилась с разбитым сердцем».
Я потрогала шрамы на ногах, нащупала под рубашкой порезы, зажившие и нет. Все это – я, эти линии, ожоги и с ними связанные ситуации. «Девушка рождается».
В заплесневелой комнате я выбрала альбом для рисования с плотной, кремового цвета бумагой и темные ручки. Я использовала линейку, чтобы нарисовать рамку на листе бумаги, пробуя плавность линий черной ручки, ощущая ее в пальцах. Она скользила по бумаге, словно по воде, без нажима, как с углем. На другом листе бумаги я сделала легкий набросок, проверяя себя и получившиеся изображения.
«Девушка рождается». Я начала с себя: девчонка со спутанными волосами в ворсистом кардигане желтоватого цвета в первый день в новой школе – все ее шрамы спрятаны под свитером и джинсами. Она очень грустная, губы крепко сжаты, глаза горят, защитное поле злобы и страха вибрирует у нее внутри. Она смотрит на других детей, как легко они двигаются рядом друг с другом, смеются, поправляют наушники, перешептываются. Ей хотелось сказать: «Мой папа в реке вниз по улице», но она промолчала. Она познакомилась с чудесной девушкой
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
