class="p1">— Кто он?
— Какой-то мажор из ее института. Последний курс. Перспективный вроде, отец пробивал.
— Пиздец, — влил я в себя алкоголь и в голос начала собирать все известные маты, составляя их в трехэтажные нагромождения.
— Ты бы тоже переключился. Вангую, тема верная.
— Да пошел ты, — прорычал я, а Шахов, будто издеваясь надо мной, заржал и встал на ноги.
— Да не вопрос.
И уже через минут пятнадцать каким-то магическим образом мы оба оказались в баре неподалеку от моего офиса, где опять накидались как твари. И плевать нам было, что с утра у нас встреча с заказчиками по Бованенково. Оба вкидывали, как не в себя. Я, как обезболивающее, которое нихрена не помогало. Шах видимо за компанию.
Вот только алкоголь хреновый анестезиолог. Как и время, впрочем, тоже…
Как итог, в офис на следующий день мы приползли на рогах, что я, что Шахов. Потягивали минералочку и жмурились от слишком яркого весеннего солнца. Но все, как ни странно, прошло успешно. Выдохнули и наконец-то остались в переговорной одни.
— Подарок Соньке зашел. Прыгала до потолка. Целовала меня, висла как обезьянка.
— Это самое главное, — прикрыл глаза и представил, что это было все для меня.
Самообман? Да. А что делать?
— Ну я поехал, — встал на ноги Даня и двинул к выходу.
А я смотрел ему в след, жевал губу и все думал странную думу. А когда дверь за ним почти закрылась, окликнул, чертыхаясь про себя.
— Шах?
— Ну? — вернулся в комнату и уставился на меня вопросительно.
— У меня сегодня за городом посиделки. Шашлы, баня, все дела. Поедешь? — глаза в глаза.
Пристально.
— Поеду…
Даня и Рома…
Глава 46. Смысла больше нет
POV Соня
Вот, гляди:
это проще, чем дважды три,
и вернее, чем сотня клятв,
и страшнее, чем крики птиц,
разбивающихся на камнях.
это надо понять изнутри:
вот сидит человек,
который тебя предаст.
вот идет человек,
которого предал ты.
/Кот Нетрезвый/
Выхожу из института вся на взводе, готовая опять вступить в бой с тенью. Напряжена, вибрирую. Нервы сдают, но я приказываю им держаться из последних сил, несмотря на то, что за ребрами творится что-то немыслимое. Торнадо — пять баллов по шкале Фудзиты.
Да, каждая встреча с Ветровым — это как мой личный апокалипсис. Армагеддон. Здесь приходится сражаться не только с ним, но и с самой собой, ставя на первое место принципы, а не низменные желания и первобытные инстинкты.
Гормоны — это, конечно, прекрасно. Но мое душевное равновесие важнее.
Наше дело под гриф секретно. Имя Романа Ветрова теперь табу.
Выхожу на институтское крыльцо и шарю глазами по парковке. Внутри жалобно стонет последняя не порванная струна.
Пусто.
Проверяю еще раз. И снова по нулям.
— Чисто, София Александровна, — озвучивает мне уже очевидный факт один из охранников, и я сдержанно киваю, направляясь к автомобилю.
Пока иду, непрерывно сканирую пространство, но не обнаруживаю ничего, за что бы можно было зацепиться. Красавина-Косякова-Ветрова нет. И его хищного Лексуса тоже нигде не видно.
— Может хватит?
— Как хватит-то, Сонь? Дай мне хотя бы шанс! Я не могу без тебя!
— А я могу. Потому что я забыла о тебе. Все. Было и прошло…
Мозг плавится под воспоминаниями нашего вчерашнего разговора. Сердце распадается на кровавые куски. Вот значит как?
Это конец.
Да?
Или очередной изощренный способ психологического давления в стиле Грешника, чтобы у меня перемкнуло от страха потерять его и я сама кинулась к нему в ноги.
Три ха-ха! И барабан на шею! Бегу, аж спотыкаюсь, Рома!
Но и на следующий день стоянка, что перед парами, что после, оказалась пуста. Ветров исчез, растаял как прошлогодний снег. Потаскался месяц, побухтел что-то про любовь-морковь и устал. Посочувствуем мальчику. Он на такие жертвы ради меня пошел, а я, стерва такая, его рвения и душевные порывы не оценила.
Только вот не могу я больше обманываться на его счет. Вспоминаю те его слова про то, что на мне пробу ставить негде и все внутри меня покрывается тленом. Все мои воспоминания были фальшивкой, жалкой бутафорией. Поцелуи с ним — всего лишь вынужденная мера для достижения его целей. Мой первый раз — всего лишь проходной одноразовый секс для, потонувшего в разврате, распутника.
Все игра.
И если бы не дело случая, то я осталась бы использованной и поломанной игрушкой, сидящей у разбитого корыта, пока бы сам Рома Ветров, припеваючи, шел по жизни дальше, уродуя сердца глупеньким девочкам до неузнаваемости снова, снова и снова.
Да что уж я про девочек, правда? Он даже моей бабуле умудрился мозги свернуть. Приехала с юга и давай мне по ушам ездить.
— Мальчик любит тебя, Сонька. Не руби с плеча, дай ему возможность сделать тебя счастливой.
— Спасибо, бабушка, но он уже один раз это сделал. Но это как бывает? Сделал дело, гуляй смело, да? Вот и Рома сразу же бросил меня, укатив в Москву, пока я сходила с ума от горя. Но не все же мне одной счастливой ходить, правда? Женщин много, а Рома у нас один, надо всех успеть осчастливить. Неделю разрывался между Юлями, Кристинами, Анями и Лерами. И только потом вспомнил, что есть еще тупая и наивная Соня!
— Ой, внученька…
— Все, хватит с меня! Лучше я буду одинокая горемыка, чем счастливая идиотка рядом с этим кобелем!
Бабуля после этого разговора больше не рисковала заикаться про Ветрова, но смотрела на меня с осуждением. И дед тоже. Маме и Дане было на все плевать с высокой горы. А вот отец…
Этот ходил, смотрел на меня как на подопытную мышь и странно улыбался. Будто бы ждал чего-то. А когда я к уже существующей охране попросила еще одного парня, то хлопнул в ладоши, хохотнул и выдал:
— О, горяченькая пошла!
Ну да, по всей видимости, моего досточтимого папеньку невероятно веселил тот факт, что за его дочерью таскается шизанутый на всю голову сталкер.
Цветочки, игрушки, конфетки…
Письмо даже накалякал. На два раза перечитала — ничего не поняла. Он меня за дуру совсем что ли держит? Я реально должна поверить в весь этот шизофренический бред про то, что он хотел мстить, а потом виртуозно в воздухе переобулся от обуявших его чувств?
Обхохочешься! Предложение он мне хотел делать, потому что полюбил…
Ой, а слова,
