– А что ты сидишь? – став полностью серьезным, упрекнул Купер. – Не хочешь поговорить с ней.
– О чем? – Джеймс принял свой обычный вид: спокойствие и хладнокровие.
– О вас, черт возьми! – воскликнул Купер. – Ты не думал, что Эван правда что-то напутал? Он ведь ребенок.
– Не знаю, может быть.
– И?
– Что «и»?
– Выясни всё!
– Что выяснять?! – взорвался Джеймс, сбрасывая маски, обнажая чувства. – Я не могу сказать сыну, что он ошибся, и строить свою личную жизнь, наплевав на его чувства.
– А твои чувства? А ее?
– Перетерплю, – буркнул Джеймс, решительно сжав губы.
– А-аа, – протянул Купер, вольготно закинув ноги на стол босса. – Ты – перетерпишь, она – разлюбит. Все счастливы, – он картинно хлопнул в ладоши.
– Ноги со стола, – с убийственным спокойствием велел Джеймс, Купер подчинился, снова принимая серьезный вид.
– Я понимаю, в какой ты ситуации, точнее, я нихрена не понимаю и, надеюсь, никогда не испытаю этого на себе.
Джеймс саркастично вскинул бровь: если Купер продолжит в том же духе, то шанс пополнить ряды разведенных мужчин у него появится. Купер отмахнулся от немого предостережения, продолжив:
– Но я понимаю, что сделать Эвана абсолютно счастливым можно, только если вы с Алисией снова будете вместе. Но это невозможно. Ты этого не хочешь, и она тоже. Так какой смысл быть всю жизнь одному? Не думают, что это так уж осчастливит Эвана.
Джеймс не ответил, продолжая энергично стучать по клавиатуре.
– Окей. Если это то, чего ты хочешь, я больше не заикнусь на эту тему, но… – Купер поднялся, – я тут поговорил кое с кем: у тебя две недели, чтобы решить, чего ты хочешь, потом твоя принцесса улетит за океан.
Джеймс медленно поднял голову, откидываясь на спинку кресла, но Купер этого уже не видел, быстрым шагом направляясь вон из кабинета и недоумевая, как такой умный человек может быть таким непроходимым глупцом!
Две недели, чтобы решить, чего он хочет…
Джеймс взлохматил волосы, уничтожая свои утренние труды. Он ведь знал, чего хочет. Точно знал. Ему было плохо без Авроры. Не в принципе без женщины, а именно без нее. Но как сделать так, чтобы его счастье не сделало несчастным сына? Как всем угодить? И почему чувство вины и долга преследуют всю жизнь, иногда сменяя друг друга, но чаще выступая в тандеме?
Должен. Должен. Должен. Лучший в учебе. В спорте. В профессии. А вот чувством вины он наградил себя сам: это ведь он уговорил родителей поехать в горы, значит, и виноват в смерти мамы тоже он. Несчастный случай. Неудачный спуск. Но разве от этого легче? А еще развод. Сын, живущий на два дома. Лишенный полноценной семьи. Это ведь Джеймс был плохим мужем. Это ведь он виноват, что не получилось. И он страшно боялся оказаться плохим отцом. Так боялся, что стал заложником своего страха. Урезая свою жизнь, отбрасывая возможности, в которых Джеймс мог быть не только отцом, но и счастливым мужчиной.
А еще он был виноват в самовольстве и самоуправстве, в дерзости и непокорности, как говорил дед. Джеймс хмыкнул – настроение немного поднялось. Эту вину он принимал с удовольствием. Дед был уверен, что Аврора по-настоящему любила, пеняя на то, что прекрасно разбирался в людях, особенно в молодых девицах. Джеймс тоже чувствовал, что она любила.
Любила… Но любит ли еще? Вот это он и собирался выяснить. А потом уже поговорит с Эваном. Он поймет, а они ему помогут. Если Аврора всё еще любит…
– Мистер Барлоу, – неожиданно ожил спикерфон, – к вам мистер Оуэн. Просит уделить ему пару минут.
– Пропусти, – улыбнулся Джеймс. Эмили была настоящим Цербером и собакой Баскервиля в одном лице, когда дело касалось регламента – каждая встреча с ее начальником должна быть утверждена и согласована.
Через полчаса Джеймс отпустил финансового директора, предпочитая в одиночестве погрустить над сложенным небольшой стопочкой и сшитым меж собой пакетом документов – Эндрю Оуэн всегда был педантом, – но, по сути, важным был только первый лист, остальное – детали. Владелец трех ширм всё же был дураком. И этот дурак – его брат.
Джеймс криво усмехнулся: а он ведь подозревал Арчи Блейка. Нет, Арчи не дурак и не дал бы напасть на свой след, а здесь… Но что ни говори, а три процента акций Джонатан успел купить, теперь в его личном распоряжении было тринадцать. У самого Джеймса было двадцать пять плюс дед со своими пятнадцатью. Старик Филипп как бы ни ругался на него, но неизменно поддерживал. Пока поддерживал. Но всё течет, всё меняется
Но Джеймс отчего-то был спокоен. Он не злился на Джонатана. На него никогда не получалось злиться. Но вот понять, зачем тот пытался угробить дело жизни их отца, не мог. Амбициозные планы по захвату власти в компании, честолюбие и даже жажда денег, но саботаж сделки ради акций? Слухи, порочащие репутацию «Виккерс»? Этим можно было похоронить не только Джеймса, как руководителя, но и всю компанию. Не сразу конечно, но лет через пять они бы превратились в мелкую фирму, производящую комплектующие к яхтам средней руки.
Джеймс поднялся и взял телефон: с Джонатаном он обязательно разберется, но сейчас у него есть более важное дело. Он достаточно потерял времени, разбираясь в себе, больше терять нельзя. Джеймс по памяти набрал номер Авроры, но не успел нажать на вызов – звонок Алисии пробился первым.
Тридцать секунд, и он уже застегивал пуговицу пиджака, затем, взяв документы со стола, вышел из кабинета. Нужно забрать Эвана с футбола, Алисия не успевает. Сегодня вторник – не его день, но Джеймс был рад такому повороту. Возможно, ему удастся честно поговорить с сыном и добиться понимания.
Эван всю дорогу был тих и задумчив и на попытки разговорить его реагировал вяло. Поэтому ничего другого не оставалось, как отложить беседу до более благоприятного случая.
– Спасибо, что помог, – одновременно разговаривая по громкой связи и по второму мобильнику, поблагодарила Алисия. – Ужин через полчаса, – это она уже сказала сыну.
– Останешься? – оживился Эван.
– Не могу, прости, – извинился Джеймс. – Нужно решить одно очень важное дело.
– Хорошо, – сник он и сказал матери: – Я буду у себя.
– До завтра, – крикнул Джеймс и услышал только «угу».
– Джеймс, останься ненадолго, нам нужно кое-что обсудить. – Алисия еще пару минут потратила на телефонный разговор, а он, удобно расположившись на диване, спокойно ждал, не торопя ее – не хотел из разговора сделать очередной скандал. – Я хотела поговорить о будущем Эвана.
Джеймс неспешно кивнул. О будущем сына он поговорит с удовольствием, но Алисия только недовольно поджала губы, вероятно, расценив его жест как-то по-своему.
– Я думаю, нужно перевести его в новую школу.
– А старая чем плоха?
Алисия отмахнулась от вопроса, продолжая:
