— Чего тебе надо? — сухо интересуется Злата. — И вообще, разве сейчас ты не должна быть… в другом месте?
Нет, точно — она совершенно точно в курсе, кто я такая, и как я касаюсь её семьи.
Во время этой паузы она заметно сглатывает, и часть тщательно сдерживаемых эмоций прорывается на это идеальное лицо.
Боже, да она меня ненавидит…
Не меньше, чем я ненавижу Эву. Но у меня хотя бы повод есть. Хотя… Хотя нельзя сказать, что у Златы Зарецкой нет никаких поводов для ненависти ко мне.
Если бы длинный язык Верещагина хотя бы коснулся ноги другой госпожи — я бы уже захотела ему его выдрать.
Но Злата вряд ли ревнует к этому. Хотя, вдруг?
— Я хотела поговорить, — я развожу руками, — например о том, что у тебя с мужем в последнее время наверняка не ладится.
Я могу ошибаться. Проша не смешивал Тематические отношения и семью, но… Но и на два месяца без госпожи он не оставался.
И сейчас уже у него — уровень голода «черный», мне даже странно, что он продержался так долго. Впрочем… Я сама могу терпеть дольше. Но это всегда прорывается в реал. Раздражительность становится просто космической.
— Чего тебе нужно? — снова повторяет Злата. — Ты беременна? Нужно дать тебе денег, чтобы ты сделала аборт и продолжила выполнять свои функции? Разве он платит тебе недостаточно за это?
Точно предполагает во мне любовницу своего мужа. И все-таки занятно — я для неё «необходимое зло». С моим существованием она будто смирилась. Как к пятому углу в комнате.
Типа «пусть муж ездит к проституткам, раз его это заводит, главное, чтобы болячек не притаскивал», — а он не притаскивает.
— Деньгами мои проблемы не разрешишь, — я позволяю себе говорить с насмешкой.
Более чем необходимо мне сейчас — её эмоциональная реакция. Чем сильнее, тем лучше. Чувства — это мое сырье.
— Что ты о себе возомнила? — Злата окидывает меня презрительным взглядом. — Что, хочешь потребовать, чтобы я ушла с дороги? Развелась с ним? Девочка, знаешь, сколько таких, как ты, я уже прожевала и выплюнула?
О, вот и смена оружия. Да, я не ошибалась, жена политика — не особенно уступит самому политику. Но она позволяет себе быть той женщиной, которая вдохновила своего мужчину быть успешным. Его зеркало, в котором отражается его величие. Но кто сказал, что зеркало само по себе ничего не умеет?
— Таких, как я, ты не прожевала ни одной, — ухмыляюсь я, — ведь ни из-за кого у тебя отношения с мужем не портились, так ведь?
Лицо Златы темнеет от ярости — я все делаю правильно, сношу её барьеры.
Сколько у них проблемы? Месяц? Больше? Я не знаю уровня его самоконтроля, зато знаю, что вообще-то сессии два раза в неделю и обе построенные на болевых воздействиях — это дохрена. Проше нужно было на регулярной основе спускать пар. Как у него клеилось с женой, когда наши с ним сессии закончились?
И почему этот упрямый баран не взял себе другую госпожу? Господи, какими эксклюзивными навыками я вообще обладаю, что он не хотел никого, кроме меня? В чем было дело?
В чем бы оно ни заключалось — он не нашел себе никого другого. И его голодная потребность в унижении, эта жажда адреналина и игры начала подтачивать его изнутри.
И насколько же наша принцесса соскучилась по своему мужу? По возбужденному, дикому мужу, которым он всегда возвращался после сессий, когда он брал её на первой попавшейся поверхности, потому что терпеть сил не было.
А она всегда к этому готовилась!
Ей это нравилось. Нравилось настолько, что она даже приняла мое существование.
— Значит так, — замечательно, девочка включает «госпожу», она это умеет — с другими людьми, не с мужем, но она это умеет — и сейчас пытается перехватыватить контроль над диалогом.
— Значит так, — продолжает Злата Зарецкая выпрямляясь и прибавляя убийственности выражению своего лица, — ты сейчас берешь себя в руки и едешь к нему. Делаешь все, что ты делаешь обычно. Как можно лучше. И если он не разочарует меня вечером — возможно, я не скажу ему, что ты приезжала. Ведь он не будет этому рад, ты ведь знаешь, дорогая!
Ну, если бы действовал наш с ним контракт — да. Получалось бы, что я нарушаю правила конфиденциальности и лезу на запретную территорию, к семье, и совершенно резонно было бы ожидать, что после такого Прохор Зарецкий не оставит от меня мокрого места.
Но контракта у нас с ним больше не было. И наши с ним правила он нарушил первым.
— То есть тебя устраивает мое существование, так? — сладчайшим из всех моих медовых вариантов голоса, спрашиваю я. — Устраивает, что твой муж уже год ездит ко мне два раза в неделю. Устраивает то, что ты сама по себе его не интересуешь, не заводишь?
Если бы это был бокс — эта моя тирада была бы серией мелких ударов по корпусу. Причем часть ударов пришлась бы ниже пояса. И Злата даже отступает от меня на шажок, резко бледнея.
Больно. Ей больно. Так и должно быть. Да, она будет злиться на меня. Но и на него — тоже. И это мне просто необходимо.
Я всегда искала в нем того, кто заменит мне Верещагина. Того, кого на коленях перед собой хотела видеть с самой первой встречи.
И как-то сейчас выходит, что, возможно, это было чутье. Я чуяла в нем того, кто очень хочет, чтоб его наказали. И я его хотела. Наказывать. И не только.
Но все это время я удивлялась, как Проша выбрал себе именно Злату. Эту его нежную женственную фею, которая не повышает голоса, не опаздывает, и вообще не расстраивает мужа.
Если бы это был брак по расчету, договорной, я бы поняла, но это был брак, основанный на глубоких чувствах. Прохор Зарецкий обожал свою жену. Прохор Зарецкий, обожающий ползать в ногах у женщины, вылизывать её стопы и принимать из её рук боль в любом количестве.
Возможно ли, что все это время Прохор Зарецкий искал ту самую Госпожу, которую чуял в собственной жене и которую она так упорно подавляла?
— Хочешь, я расскажу, почему я стою здесь? — продолжаю я. — Потому что я пыталась с твоим мужем порвать. А он, представь, этому не обрадовался. Я была одной из его разовых девочек, из тех, с кем он легко прощался, а со мной он — не смог. Тебя это устраивает? Ты согласна, чтобы я и дальше продолжала с ним?
Нет. Не устраивает. Она пытается это скрывать, но её ярость прорывается на её лицо с боем.
Никто так не умеет выбесить женщину, как её явившаяся поглумиться соперница. Вот и у Златы Зарецкой, красивой, обворожительной, потрясающей женщины, крышечка на чайнике с закипающим самоконтролем подпрыгивает все выше.
Свою эпитафию я могу разглядеть на её лице. Ничего. Не страшно. В конце концов, если я ошибаюсь в расчетах — мне в любом случае конец. Проша постарается. Так что… Так что плевать.
— Итак, как ты там говорила, мне сесть в машину? И поехать к нему? Постараться как можно лучше? — не унимаюсь я. — Ты уверена? Он ведь ждет меня. Он заставил меня согласиться на эту встречу. Шантажом требовал. Хочешь, расскажу тебе, на что он пошел, лишь бы меня вернуть?
