Вводя инспектора в курс дела, комиссар упомянул о загадочном взрыве на Прейд-стрит и неопознанном трупе, единственной жертве этого неприятного инцидента.
Едва освободившись, Кроу поспешил покинуть здание Скотланд-Ярда, вскочил в первый попавшийся кэб и попросил доставить его на Бейкер-стрит. Пока экипаж трясся по мостовым, воображение рисовало жуткие картины.
— Слава богу, это вы, сэр! — с облегчением воскликнула миссис Хадсон, открывшая дверь в ответ на нетерпеливый стук в дверь. — Он предупредил, чтобы никого другого к нему не допускали. Я уже собиралась телеграфировать мистеру Уотсону, но он запретил.
— Так что же случилось, миссис Хадсон?
— Он болен, сэр. Я никогда еще не видела его в таком состоянии. В какой-то момент я даже подумала, что ему уже не встать. Ни о каких врачах не хочет и слышать. А тут еще эти мерзкие истории. Якобы его видели где-то. Ложь, сэр, все ложь. Но он ничего не слушает и ничего не говорит.
Взбежав по ступенькам, Кроу на мгновение остановился перед дверью, из-за которой доносились пронзительные и скорбные звуки скрипки. Не потрудившись даже постучать, инспектор ворвался в комнату.
Холмс сидел в своем любимом кресле — в халате, с закрытыми глазами и скрипкой у плеча. Выглядел он настолько ужасно, что Кроу невольно остановился. Высохшее тело, провалившиеся глаза, изможденное лицо с запавшими щеками. Судя по тому, как он держал скрипку, рука его утратила прежнюю твердость.
— Боже правый, Холмс! Что с вами? — взволнованно вскричал инспектор.
Великий детектив открыл глаза, поднял смычок и откинулся на спинку кресла.
— Кроу. Рад вас видеть. Получили мою телеграмму? Какие новости?
— Новости есть, но что с вами?
— Не тревожьтесь, друг мой. Я уже справился с болезнью и почти выздоровел.
При этих словах тело его сотрясла ужасная дрожь, а лоб покрылся крупными каплями пота.
— Боюсь, Кроу, сей недуг я навлек на себя сам, — едва слышно проговорил Холмс, отдышавшись. — Но теперь все позади. Еще немного куриного бульона нашей доброй миссис Хадсон, и я буду в полном порядке.
— Но, Холмс, что все-таки с вами?
— Долгая история. Я бы сказал, история собственной глупости. Мы еще возьмем его, Кроу. Вы слышали, какие слухи он распространяет обо мне? Отели, рестораны…
— Вы имеете в виду истории, в которых фигурируете вы и Ирэн Адлер?
— Да.
— Слышал. Это же настоящий скандал, Холмс. Вы должны опровергнуть их.
— Никаких опровержений, пока не поправлюсь. Разве что вы займетесь этим сами. Такие сенсации, как известно, долго не живут. Но вернемся к нашим делам. Какие у вас новости?
— Я нашел девушку.
— Отлично. Я так и думал, что найдете. Едва прочитав в газете, что мсье Мельес использует для своих съемок в Монтре девушек-цыганок и устраивает вечеринку в «Фоли Бержер», я сразу понял, что именно там и следует искать нашу неуловимую Сюзанну.
— Гризомбра они определенно отыскали. По крайней мере его отыскал Морнингдейл. И еще она сказала, что в разговоре между собой они упомянули некое место в Лондоне. Альберт-сквер.
В глазах великого детектива вспыхнул хорошо знакомый Кроу огонек.
— Передайте-ка мне «Лондон» Фрая. — Он указал на полку. — Посмотрим. Руки еще дрожат… Ага, вот. Так… Альберт-сквер есть возле Ноттинг-Хилла. Похоже, Джеймс Мориарти нашел для себя пристанище поприличнее прошлой дыры. Я уже чувствую себя лучше. Пожалуй, даже отведаю бульона, если вы окажете любезность и передадите миссис Хадсон мою просьбу.
Волшебное действие означенного бульона проявилось буквально на глазах — Холмс заметно ожил, хотя и оставался все еще слабым.
— Могу ли доверять вам, Кроу? — спросил он.
— Вы можете доверить мне саму жизнь.
— Хорошо. Надеюсь, это не дойдет до Уотсона. Мне бы не хотелось обижать его, но он бывает неосторожен, когда описывает наши приключения. Не следовало позволять ему публиковать некоторые мои отзывы, пусть даже и лестные, касавшиеся Ирэн Адлер.
— Понимаю.
— Но позвольте изложить историю, касающуюся меня самого.
— Я весь внимание.
— Я всегда был очень требователен к себе. Думаю, вы это знаете. Я не приемлю безделье, легко поддаюсь скуке и не всегда могу мириться с теми ограничениями, что накладывает мое собственное тело. Вот почему уже в самом начале моих исследований я стал обращаться к медицинскому средству, способствующему стимуляции мыслительных процессов и позволяющему работать почти без отдыха. Это средство — кокаин. Я не видел в нем никакого вреда и пользовался им исключительно так же, как им пользовались другие. Вы, наверное, знаете, что на континенте проводилось немало экспериментов с кокаином в целях повышения полевой эффективности войск? В скором времени, однако, я обнаружил его серьезные побочные эффекты. Теперь, по прошествии нескольких лет, эти побочные эффекты хорошо знакомы представителям врачебной профессии. — Холмс улыбнулся, почти благодушно, как бы намекая на то, что его изыскания намного опередили исследования официальной медицинской науки.
— Когда я осознал опасность в полной мере, было уже слишком поздно. Организм требовал проклятой дозы; я присоединился к армии тех, кого называют наркоманами. Как вы, возможно, знаете, светила медицины лишь недавно, год назад или чуть более, начали настоятельно требовать ввести ограничения на использование определенных препаратов, так что никаких трудностей с приобретением зловредного порошка не возникало. Но старина Уотсон быстро обнаружил проблему. Снова и снова он умолял меня покончить с пагубной привычкой, приводя все новые и новые аргументы. Я понимал, что он прав, но сил принять верное решение уже не было. Я и помыслить не мог о том, чтобы отказаться от кокаина. И все же умственная дисциплина взяла верх. Я согласился на то, чтобы Уотсон с помощью доктора Эгера отлучил меня от кокаина. Вот почему я не хочу, чтобы он узнал об этом. Бедняга, я обманул его. — Холмс устало усмехнулся.
— Вместе они, Уотсон и Мур, закрыли все мои источники снабжения. Лондонские аптекари, все как один — даже «Кертис энд компании» на Бейкер-стрит и Джон Тейлор, что на углу Джордж-стрит, — отказывались продавать мне наркотик. Должен сказать, обложили они меня крепко. По крайней мере им так казалось.
От недавней сдержанности не осталось и следа. Холмс не просто разговорился — о своих злоключениях он повествовал даже с некоторым удовольствием.
— Видите ли, Кроу, наркоман — существо наихитрейшее. Уж поверьте, по себе знаю. Поначалу Уотсон и его коллега с Харли-стрит понижали дозы постепенно, и я относительно легко справлялся с некоторым временным дискомфортом. Но потом я — мне не стыдно в этом признаться — испугался. А испугавшись, позаботился о том, чтобы иметь надежного поставщика, у которого всегда можно получить то, чего недодают наши эскулапы. Я нашел такого человека на Орчард-стрит, и он регулярно давал мне требуемое в обход докторов.
