Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
В листовке, столь старательно подготовленной в «Беоре», был, как и следовало ожидать, красочный рассказ о злодее депутате.
– Тираж? – спросил сразу посиневшими губами Прохоров.
– Я не знаю. Это лежало в газете «Офис руководителя». В конверте.
– Примерно пятьдесят тысяч, – тихо подсказал Вепрев. – Если что-то еще не развезли, можно купировать.
– И еще он звонил… – дрожащим голосом сказала Эллочка.
– Кто?
– Этот… Береславский. Который был у вас в прошлый раз.
– Почему не соединила?
– Вы не велели. – Эллочка заплакала.
– Успокойся. – Когда надо, Анатолий Алексеевич был как отец родной. Эллочка перестала плакать.
– Он два раза звонил. Первый раз – полчаса назад.
– Чего хотел? Дословно!
– С вами соединиться. Я сказала, что вы заняты.
– А он? Дословно!
– Сказал, что у него есть предложение, – точно, по словам, припоминала Эллочка, – от которого вы не сможете отказаться.
– Сволочь! – стукнул по полированной поверхности могучим кулаком Прохоров. – Начитался книжек!
– А второй раз?
– Только что. Спросил, не получила ли я газеты. Я сказала, что получила, – только что охранник принес, снизу. Он попросил развернуть.
– Сволочь! – еще раз выругался босс. – Что он сказал?
– Чтобы я показала вам листовку.
– И все?
– И что он через десять минут перезвонит.
Жаба внезапно повернулся к Константину и улыбнулся. Но такой улыбкой, что Вепрев решил при любом исходе дела сменить работу. Никаких «мерседесов» не надо.
– Я даю тебе шанс, – сказал Прохоров. «Слава богу!» – мысленно перекрестился Вепрев. Он не упустит этого шанса: либо покончит с бандой Береславского, либо вместе с ловким рекламистом разделается с собственным работодателем. Только все надо делать молниеносно. И – чужими руками. – И давай подождем звонка. Иди, Эллочка, и ничего не бойся. Когда этот… – у Прохорова не нашлось слов, – позвонит, переключишь звонок на меня.
– Он где-то рядом, – сказал Прохоров Вепреву. Тот думал так же.
Минут пять они сидели молча, пока телефон наконец не зазвонил.
– Да, – совершенно спокойно сказал Жаба, переключая разговор на внешний микрофон.
– Здравствуйте, Анатолий Алексеевич, – вежливо поздоровался Береславский.
– Здравствуйте, – сдерживая черный гнев, ответил Прохоров. – Вы все-таки не выполнили нашу просьбу.
– Нет, – честно ответил Ефим Аркадьевич. – Не выполнил.
– А жаль. Ваша заметка, конечно, очень неприятна для политика, но это дело адвокатов. Наших с вами взаимоотношений она не меняет.
– Какая заметка? – живо поинтересовался Береславский.
– Что вам надо? – не реагируя, спросил Прохоров. – Вы меня интересуете только в том случае, если покупаете наши акции. – Он был уверен, что ушлый рекламист наверняка записывает разговор на магнитофон.
– Меня не интересуют ваши акции, – спокойно сказал Ефим. – Более того, я хотел бы предложить вам купить наши ценные бумаги. Это может спасти вас от разорения.
– От чего? – усмехнулся Жаба.
– От разорения, – повторил Береславский. – А также от краха, катастрофы, депрессии, СПИДа и кровавого поноса. Выбирайте что нравится.
– А вы не просто наглец, – даже с каким-то удовлетворением произнес Прохоров.
– Да, не просто, – согласился собеседник. – Наглость – это попытка добиться чего-либо без весомых аргументов. А у меня – весомые.
– Что вы предлагаете? – спросил Прохоров. Конечно, этот бизнес-сопляк, вставший на тропу войны, его не пугал. Его больше пугало потерянное время. Он отдавал себе отчет, что следующие выборы, скорее всего, пройдут уже без него. А может, депутаты почтут память коллеги еще и в нынешнем созыве. Но он не собирался отнять у себя сладкое удовольствие мести.
– Я хотел бы к вам сейчас заглянуть.
– С какой целью?
– Сделать вам предложение.
– Делайте.
– Нет. Либо лично, либо никак.
– А если – никак?
– Значит, вы меня не увидите, а мое предложение будет снято с рассмотрения.
Прохоров посмотрел на Вепрева. «Пусть приходит», – губами сартикулировал тот.
– Когда вы будете здесь? – спросил Жаба у собеседника.
– Через пять минут.
– Хорошо, – сказал Прохоров и нажал на кнопку отбоя.
– Чего он хочет? – спросил Вепрев.
– Помнишь роман, из которого он берет цитаты? – вопросом на вопрос ответил начальник.
– Да.
– Там молокосос убил двух крутых сразу. Именно потому, что от него этого не ожидали. И еще потому, что, как ты говоришь, его загнали в угол.
«Прощен?» – не поверил своим ушам Вепрев.
– Догола обыщем, но оружия у него не будет.
– Да уж, пожалуйста, – улыбнулся Прохоров. Не может быть у такого урода ничего серьезного. Не тот ресурс. А если он романтично припрется сюда с пушкой, это все упростит. – И насчет Испании все остается в силе, – добавил Анатолий Алексеевич. Вепрев постарался не показать, что эта часть приказа ему не нравится. Много лишних хлопот. И никакого эффекта.
Велегуров
Когда Ефим перезвонил, у меня упало сердце. Пожалуй, только теперь я понял, во что ввязался.
Он пошел в дом Жабы. А я остался здесь, у амбразуры, закрытой полиэстровой сеткой. Береславский меня во все уже посвятил. Ткань, на которой печатают наружную рекламу, – это поливинилхлорид, армированный полиэстровой сеткой. Просто-таки необходимая мне информация. Особенно – сейчас.
Я достаю нож и вырезаю кусок, закрывавший сектор обстрела. Конечно, дырку пятнадцать на пятнадцать сантиметров на фоне здоровенной «драпированной» стены не очень-то заметишь, но именно сейчас наблюдение может быть усилено. А может – и нет. Режим секретности нашего мероприятия, похоже, удалось сохранить.
Я навожу прицел на искомую точку нарисованного на баннере мобильника.
Все. Я готов.
Самое страшное – если он не сумеет мне позвонить. Тогда я начну стрельбу в тринадцать тридцать. Ровно. В белый свет как в копеечку. Не зная, есть ли кто в кабинете или нет. А самое главное – не зная, в какой стороне кабинета в данный момент находится Ефим. Но – такой уговор. И Береславский взял с меня страшную клятву, что я открою огонь, несмотря ни на что.
Я в сотый раз проверил снаряженные магазины. Их – четыре. Двадцать огромных, чудовищных патронов. Если бы не дульный тормоз – как на артиллерийских системах, – отдача снесла бы меня к задней стене студии. Все пули – с металлокерамическим тяжелым сердечником. Они должны прошить полкирпича и стену-перегородку, как раскаленная игла – сливочное масло. Лучше их только патроны с сердечником из обедненного урана, наподобие тех, что использовали американцы в войне в Заливе. Но я таких в своей боевой практике не применял, только читал о них в специальной литературе.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
