— Поднимайтесь на третий этаж, дорогая. В гинекологию.
Дэйна не помнила, как оказалась в лифте. Она вышла на нужном этаже, ослепленная белыми стенами, белыми дверями, белыми халатами, все вокруг было белое, точно мозг ее засыпало снегом.
— Извините, — тихо сказала она, — вы не знаете, где…
Вы не знаете, где делают аборты?
— Где гин… гин… — Почему-то никак не получалось это произнести.
— Первый коридор направо. — Медсестра вывезла молодую женщину в кресле-каталке. Лицо пациентки тоже было белым как снег, живот выступал вперед точно гора.
Дэйна протянула свой формуляр другой сестре. Та как-то оценивающе посмотрела на нее:
— Вы одна?
Всегда одна, хотела сказать Дэйна, но лишь кивнула.
— Кто-нибудь вас потом заберет?
Дэйна поняла, к чему она клонит.
— Да, мама, — соврала она.
Медсестру это вполне удовлетворило, она повернулась к компьютеру:
— Так, сейчас найдем вам койку и все подготовим.
Она повела Дэйну по отделению, мимо палат, в которых лежали женщины, многим из которых скоро предстояло рожать. Через дверь с кодовым замком они вошли в отделение, где находились сплошь молодые девушки. На стенах повсюду плакаты. Будь умнее, предохраняйся. Изнасилование — не твоя вина. Не позволяй застать себя врасплох. Всевозможные рисунки: презервативы, упаковки таблеток и какие-то штуковины, неведомые Дэйне.
Через пятнадцать минут, уже в больничном халате, она лежала на кровати и отвечала на вопросы медсестры. Среди прочего та спросила, есть ли у Дэйны парень. Дэйна покачала головой. Закончив с вопросами, сестра сообщила, что скоро к ней подойдет анестезиолог.
Через четыре часа Дэйну, измученную голодом и жаждой, повезли в операционную. По дороге она разглядывала лампы на потолке, вентиляционные люки. На руке у нее закрепили пластиковый браслет, в тыльную сторону ладони была вставлена игла с трубкой. Было больно.
Скоро все будет позади.
Еще одно сообщение Макс получил в двадцать минут шестого.
Он представлял себе, как она лежит в операционной, ноги задраны на металлические рогатины, а хирург просит у медсестры то один инструмент, то другой и продолжает рассказывать о ресторане, где вчера ужинал. Аппаратура ритмично попискивает, все идет нормально. Хирург проделывал это столько раз. Звякают инструменты, врач что-то бормочет себе под нос. Возможно, ребенка вытащат по кускам, бросят в металлический лоток. Что потом?
Дэйну помоют, отвезут в палату. Медсестра будет к ней добра или будет глядеть с осуждением. Обычно аборт делают и в тот же день выписывают, Макс читал об этом в Интернете. Она написала ему, что уже едет домой в автобусе.
Все позади.
1 мая 2009 года
— Доброе утро и добро пожаловать на шоу «Правда в глаза». — Кэрри смотрела прямо в камеру. Она сделала глубокий вдох и медленно проговорила: — Я Кэрри Кент, и сегодня у нас необычная передача. Наверное, вы уже знаете, что на прошлой неделе в моей семье произошла ужасная трагедия. Мой единственный сын, Макс, был хладнокровно убит ножом на территории его собственной школы. — Кэрри сделала шаг назад. От ее обычной упругой походки, от ее эффектных жестов не осталось и следа. Лицо напоминало маску. — Я стою сейчас в студии, перед камерами, и ничего труднее в моей жизни еще не было. Но у меня есть надежда. Надежда, что кто-то из вас сможет помочь. — Оператор дал лицо Кэрри крупным планом. — Возможно, ваш сын пришел домой чересчур возбужденным, возможно, кто-то из ваших приятелей упомянул о том, что видел. Я прошу вас, я умоляю вас позвонить и рассказать об этом. Номера горячей линии, которые свяжут вас напрямую с сотрудниками лондонской полиции, будут на экранах все время, пока идет шоу. Вы можете не раскрывать свое имя.
Кэрри повернулась и направилась к двум стульям, стоящим на фоне экрана со снимком Макса.
— И я обращаюсь к тем молодым людям, что носят с собой нож и считают это нормальным. Вы ошибаетесь. — Кэрри сделала долгую паузу. Она смотрела прямо в камеру и видела в ней не путь к славе, а шанс сделать наконец в своей жизни что-то правильное. — Нож — это не защита, как думают некоторые из вас. Он не сделает вас непобедимым, смелым, не придаст вам мужества. Он не возвысит вас в глазах других. Нож в кармане — это лишь доказательство вашей трусости, свидетельство вашего страха. Если я смогу убедить хотя бы одного человека сообщить информацию об убийстве моего сына, если я смогу убедить хотя бы одного человека отказаться от ножа, то, возможно, я смогу пережить свое горе.
Кэрри знала, что камера все еще направлена на нее, а внизу экрана бегущая строка показывает номер телефона. Обычно в этот момент звучал джингл, но сегодня в студии стояла тишина. Зрители сдержанно захлопали, и, как только хлопки затихли, Кэрри продолжила.
— Я хочу представить вам человека, который вел себя очень храбро всю эту неделю. Я познакомилась с этим человеком всего несколько дней назад. Это девушка Макса. Подростки, как известно, существа скрытные, поэтому я о ней ничего не знала. К несчастью, этой юной девушке довелось стать свидетельницей убийства моего сына. Опять же к несчастью, она не может опознать убийцу. Я пригласила ее на шоу в надежде, что вы, наши зрители, поможете нам. Уже десять лет я веду это шоу, десять лет вмешиваюсь в жизнь других людей, и вот настало время вам вмешаться в мою. Дамы и господа, прошу вас со всем уважением к ее горю поприветствовать мисс Дэйну Рэй.
Снова раздались сдержанные хлопки, и снова наступила тишина. Кэрри стояла у края сцены, чтобы встретить Дэйну. Но Дэйна все не появлялась. Кэрри прижала наушник к уху. Тишина.
Еще несколько томительных секунд, показавшихся Кэрри вечностью, — и наконец Дэйна неуверенно шагнула в студию. За ее спиной Кэрри увидела Джесс Бриттон. Детектив ободряюще кивнула.
— Дэйна, милая, спасибо тебе за то, что согласилась прийти. — Кэрри сказала это только ей, прикрыв микрофон.
Она обняла девушку — жест, который должен был, с одной стороны, дать понять зрителям, как сблизило их общее горе, а с другой — был предназначен лично для Дэйны.
Девушка заморгала, прищурилась, очевидно стараясь сориентироваться в незнакомой обстановке. Кэрри знала, что она уже побывала в студии, ее привели, чтобы она привыкла к освещению, съемочной группе, камерам и сотням кресел. Сама Кэрри всего этого давно уже не замечала.
— Присядь сюда. — Кэрри посмотрела на зрителей в студии, как бы приглашая их принять участие в беседе.
Перед стульями стоял низкий столик с графином и двумя стаканами. Пока Дэйна устраивалась поудобнее, Кэрри налила воды в стаканы. Казалось, от горя и страха девочка стала еще более хрупкой. Она не отрывала взгляда от своих грязных кроссовок.
— Мы все очень ценим то, что ты пришла, Дэйна. Я понимаю, отвечать на мои вопросы для тебя столь же тяжело, как мне — задавать их. Но мы делаем все это ради Макса. И ради сотен других подростков, которые живы, но могут погибнуть в любой момент… Мы должны попытаться остановить это.
