Когда Дрейг Кохланд постучал в дверь кухни, Мэв Ринг месила тесто. Она обернулась, в ее глазах сверкнула холодная ярость. Ее не слишком обрадовало, что Чара предложила работу этому ворюге.
— Там кто-то идет, — сказал Дрейг. — И он мне не нравится.
Внезапно Мэв ухмыльнулась. Интересно, что за человек может не понравиться даже Кохланду? На такое стоит посмотреть. Она вытерла руки о передник и вместе с новым работником вышла во двор. К воротам галопом скакал Хансекер. Верхом он смотрелся весьма нелепо.
— Ты знаешь, кто это?
— Жнец.
Кохланд вполголоса выругался испуганным голосом.
— Не бойся, — сказал Дрейг, — он тебе ничего не сделает. Мой меч со мной.
— Ты собираешься защищать меня, Кохланд? — Мэв посмотрела на него с интересом.
— Да. Он у меня узнает, почем фунт лиха.
Кохланд сделал шаг к воротам, но Мэв ухватила его за локоть.
— Все в порядке, Дрейг. Он мой друг.
— Слава Истоку! — воскликнул он, вздохнув от облегчения. — Я-то уже решил, что мне крышка.
Хансекер спешился и открыл ворота.
— Добрый день, Мэв Ринг.
Мэв велела Дрейгу позаботиться о лошади, провела Хансекера в дом и усадила за стол.
— Терпеть не могу ездить верхом, — признался он. — Весь зад себе отбил.
— Ты устал. Сейчас принесу тебе поесть.
Она скрылась на кухне, где, стряхнув с рук муку, отрезала Хансекеру ломоть свежего хлеба и кусок сыра, вынесла еду в комнату, а затем принесла кубок с красным вином, который он с благодарностью схватил.
Мэв села напротив. В обществе Хансекера она чувствовала себя легко, как с Жэмом. Он источал ту же невероятную силу. Но на этом сходство заканчивалось. Жэм больше походил на добродушного медведя, Хансекер казался гораздо опаснее. И все же его присутствие напоминало ей о собственной женственности.
— Что привело тебя так далеко на север?
— Мойдарт послал.
Он сунул руку в карман медвежьей шубы и протянул Мэв письмо. Она разломала печать, прочитала, покачала головой и улыбнулась.
— Он хочет одолжить денег? У меня? Как нелепо.
— Он попал в переплет, — ответил Хансекер.
— А мне что до этого? Он убил моего брата. Его ненавидят все в округе.
— Да, я знаю. А Жэма он простил.
— Что?!
— Он знал, кто увел у меня Чайна Шаду, сам сказал. Знал, что я ему соврал, но ничего не сделал.
— Почему?
— Хотел бы я это знать, Мэв. Он странный человек. — Хансекер потянулся рукой к раздвоенной бороде. — На нас идет огромная армия. Мы убили Пинанса, переманили его людей на свою сторону, но все равно врага будет втрое, если не вчетверо, больше. В казне не хватит денег, чтобы выплатить жалованье уже за следующий месяц.
— Так он хочет воевать на мои деньги? Он что думает, у меня две тысячи фунтов по углам припрятано?
— Он считает, что у тебя есть примерно двенадцать тысяч. Мэв удалось ничем не выказать свое потрясение. Мойдарт ошибся, но всего на несколько сотен.
— А ты что думаешь, Хансекер?
— Что я думаю? Не знаю, Мэв, ты ловкая женщина, тебе все доход приносит. Таких, как ты, больше нет.
— Я о Мойдарте спросила.
— Не знаю, — ответил он, сделав еще глоток вина. — Я не люблю его, но прослужил ему слишком долго. Вряд ли кто-то, кроме разве что аптекаря, испытывает к нему симпатию.
— Значит, он не просил убить меня, если я откажусь? В глазах Хансекера сверкнул гнев.
— Нет, не просил. За это я убил бы его на месте. Ты слышала, что я обещал Жэму. Пока я жив, никто тебя не тронет. Я обещаниями не разбрасываюсь, Мэв Ринг.
— Почему тогда он послал тебя, а не Галлиота, например? И где отряд солдат, которые будут пытать меня, пока я не укажу все углы, куда я припрятала свое якобы несметное богатство?
— Наверное, он решил, что мне ты поверишь. Хотя особых оснований для этого у тебя нет.
— Он не глупый человек, — ответила Мэв. — Я верю тебе, Хансекер. Знаешь, почему? Потому, что ты нравился моему Жэму. Жэм был великим. Когда он отпустил тебя у моста, я изругала его так, что он потом неделю в себя приходил. Думала, что ты тут же пойдешь к Мойдарту, и его, дурака, арестуют и повесят на первом суку. Но он оказался прав насчет тебя. Ты оправдал его доверие и достоин моего. Если ты думаешь, что Мойдарту можно ссудить деньги, я так и сделаю.
— Не перекладывай это на мои плечи, женщина!
— Так что ты думаешь, Хансекер? Он предаст меня?
— Если предаст, — печально вздохнул Хансекер, — я убью его.
— Хорошо. Он получит деньги. Я поеду с тобой и присмотрю, чтобы их расходовали с умом.
— Что? Он не велел привозить тебя.
— Ты сам говорил, что таких, как я, больше нет. Ему придется кормить солдат, покупать пули и порох, мечи и мушкеты. Без интенданта он не справится. Мы вместе доставим ему деньги, но этого мало. В Эльдакре и окрестностях все знают, что моему слову можно верить. Я поставлю дело так, что мои средства вернутся с процентами.
— Он никогда не согласится!
— Напротив, Хансекер. На это он и надеется.
В лесу Древа Желания стояла тишина. На холме, месте старого Круга Камней, теперь только три золотистых колонны отбрасывали длинные ночные тени. Остальные, испещренные давно забытыми символами, лежали разбитые, поросшие мхом и травой. Черный жучок деловито попирал лапками вековую мудрость, вырезанную на одном из упавших столбов.
Между двумя колоннами мелькнула вспышка, погасла, и появилась хрупкая седовласая женщина. Она пошатнулась, но удержалась на ногах.
Ведунья дождалась, пока пройдет головокружение, и оглядела молчаливые деревья. Ноги все еще отказывались слушаться, и она опустилась на один из камней, рядом с маленьким жучком, быстро юркнувшим в спасительную тень.
У нее пересохло во рту, и началась головная боль.
Рядом появился шар золотистого света, и Ведунья обрадовалась, ожидая увидеть Риамфаду. Его появление всегда вселяло в нее новые силы. Свет померк и принял форму человеческой головы, увенчанной оленьими рогами.
Его лицо было красивым, глаза лучились мудростью. Керуннос улыбнулся.
— Я тоже плохо переносил врата, когда был в человеческом обличье.
— Если ты пришел убить меня, убивай, — ответила Ведунья. — Я не буду с тобой разговаривать.
— К сожалению, сейчас у меня нет сил, чтобы уничтожить твое тело, Карефа. — Голова снова засияла, и вскоре Керуннос стоял напротив в полный рост. — Когда-то эти леса были бескрайними. Здесь я научился дышать и ходить.
