Плач войны гремел. Вороны, орлы Ждали мертвых тел, землю сотрясли. Острых копий стан воин в бой метал, Лук ослаб в руках, щит твой враг настиг, Жестокой схватки миг… — Схватка. — тихо произнес я.
Отец Сельвин озабоченно взглянул на меня.
— Неправильное слово, господин?
Я не осознавал, что говорил вслух, и он услышал.
— Слово правильное. — заверил я поэта. — но я не припоминаю орлов.
— А там вообще водятся орлы, господин?
— На тех холмах? Думаю, да, водятся. Их колдун назвал это место Орлиной крепостью, так что орлы там наверняка должны быть. — Я помолчал и добавил: — И к тому же, есть еще флаг Берга.
— Флаг Берга, господин?
— Не слышал о нем?
— Нет, господин.
— На нем орел. — улыбнулся я и умолк.
— Господин? — окликнул меня юный священник.
— Это все глупости. — сказал я. — лучше подумай о глазах и губах.
— О глазах и о чем еще, господин?
Кажется, он решил, что ослышался.
— О глазах и губах. — повторил я. — Их первым делом съедают вороны. Наверное, и орлы. Садятся на край шлема, выклевывают глаза, а потом принимаются за губы. После этого разрывают щеки. Ты когда-нибудь ел щечки трески?
— Щечки трески?
— Они восхитительны. Рыбаки обычно выбрасывают рыбьи головы, но в детстве мы вырезали щечки. Похоже, воронам нравится вкус наших щек, если, конечно, не попадется череп, вскрытый топором, тогда они сначала отведают мозги.
У отца Сельвина было мальчишеское лицо и светлые волосы, падающие на глаза. Он нахмурился.
— Не уверен, что смогу описать все это в стихах, господин. — промямлил он.
— А вслед за воронами. — продолжил я. — приходят собаки. Собаки, лисы и волки. Они тоже любят мертвую плоть, но обычно начинают кормиться с нижней части трупа.
— Так что же, господин. — осмелился прервать меня отец Сельвин. — слово «схватка» можно оставить?
— Это правильное слово. — снова сказал я. — и жестокая — тоже правильное.
Война жестока. Поэты воспевают величие битвы, превозносят храбрецов и празднуют победы, не забывая отдать должное отваге. Как и завоеваниям в целом. Хвалебные песни, звучащие в пиршественных залах по вечерам, порождают в мальчишках и юнцах желание стать воинами. Слава! Это единственное, что нас переживет. Мужчины умирают, женщины умирают, все умирают, но слава живет, как отзвук песни, и воины жаждут славы, как жаждут тяжелых браслетов, напоминающих о победах.
Мы часто упиваемся своей репутацией, и я тоже грешен, как и любой другой, Я горжусь, когда люди рассказывают, как я срубил Уббу Лотброксона, сразил Свейна Белую Лошадь, убил Кнута Длинного Меча и победил Рагналла Короля Моря, Но репутация не помнит воронов, рвущих лицо трупа, плача умирающих или усталости от победы. Нет ничего труднее, чем вести людей на битву, зная, что кто-то из них умрет, что юноши, которых мы тренировали для схваток и полюбили как товарищей, будут хныкать, точно дети.
«Лучше договариваться, чем убивать». — часто повторял архиепископ Хротверд, Но как можно говорить с таким, как Скёлль, человеком настолько голодным до славы и претендующим на королевство, что ему все равно, сколько человек умрет ради удовлетворения его аппетита.
Я помню воронов. Они держались подле нас весь день, пока мы добирались до того места, откуда сможем начать атаку. Вороны были большие и глянцево-черные, с хриплыми голосами и голодные, и, кажется, они знали, какой пир мы готовим. Мы покинули долину Тинана и пересекли высокую седловину холмов к югу от Хибурга, но приготовления заняли весь день. Перебравшись через очередную седловину, мы спустились в долину с быстрой рекой, Скёлль наверняка наблюдал за нами, но навыки его разведчиков, видимо, были так хороши, что мы их не замечали, хотя то тут, то там из-за валунов взлетал ворон, и я подозревал, что птиц кто-то спугнул, но, когда мои собственные разведчики поднимались на вершины, они никого не видели. Быть может, Скёлль и не отправлял разведчиков. Наверняка догадался, что мы атакуем с холмов на западе, и притаился на другой стороне долины, Мы собирались остановиться в долине на ночь и оставить там лошадей, когда пойдем в бой на рассвете, Сигтрюгр отправил двадцать человек к Тинану с приказом разжечь костры с наступлением темноты, Я сомневался, что Скёлля удается одурачить огнями в темноте, он не поверит, что наш лагерь находится там, но Сигтрюгр хотел заставить его хоть чуть-чуть засомневаться.
Меня же одолевали тысячи навязчивых сомнений, В сумерках, как только пошел дождь, Сигтрюгр, Финан, Ситрик, Сварт и я забрались на холм с десятком воинов. Мы лежали на сырой траве и смотрели вниз, на форт. Прямо на нас выходил южный угол с низкой башней, а перед западной стеной я насчитал семь рвов с валами.
