– П-п-пропадают?
– Какие вещи? – насторожилась Клер. Лорд Уоррингтон повернулся к ней.
– Моя коллекция насчитывает намного больше вещей, чем я могу выставить. Поэтому большую часть я храню в подвале. Несколько недель назад я заметил, что некоторые предметы исчезли – например, шкатулка, украшенная драгоценными камнями, золотая статуэтка индийского божества; колье с бриллиантами. – Он перевел взгляд на Фредерика. – И не вздумай отрицать свою вину. Я тебя выследил. Ты продавал мои вещи торговцам краденым, чтобы оплатить игорные долги.
Фредерик начал дико озираться по сторонам, словно хотел вырваться из ограниченного пространства кареты. Потом выпалил:
– Это мое наследство! Если бы ты не был таким прижимистым…
– Молчать! – рявкнул на него дед, стукнув тростью об пол коляски. – И попробуй сказать, что Призрак – это не ты. Все эти ограбления ты совершил вместе с негодяем Ньюкомом.
Фредерик забился в угол коляски.
– Я? Нет! Клянусь тебе, это не я!
– Твое счастье, если ты говоришь правду. В любом случае ты отправляешься служить в Королевский флот. Походная жизнь сделает из тебя человека.
– Нет!
– Я уже купил тебе офицерский патент. Через несколько месяцев ты уйдешь в плавание. Сиди уж. Или в тебе не осталось ни капли гордости?!
Фредерик выпрямил спину так, словно в нее воткнули раскаленную кочергу.
– П-простите меня, адмирал. Я все верну. Все!
– Адмирал, – пробормотал маркиз. – Я мог командовать флотилией, а вот навести порядок в собственной семье, что-то не получается.
Он как-то враз постарел, вспышка гнева его утомила. Клер с сочувствием смотрела на него. Несмотря на кажущуюся суровость, дед страдал не меньше, чем любой другой человек. Глядя на него, она вспомнила о Саймоне. Он тоже скрывал свое нежное сердце под маской надменной холодности.
Саймон. У нее снова заныло сердце, но она быстро овладела собой. Она не может дать волю своим чувствам до тех пор, пока они не найдут Розабел.
Ей казалось, что они едут уже целую вечность. Бал закончился на рассвете, значит, влюбленная парочка опередила их на пять часов. Клер и дед обследовали каждую гостиницу, встречавшуюся им на пути, и каждый трактир. Трижды их обнадежили, сообщив, что девушка, по описанию похожая на Розабел, и какой-то молодой человек останавливались у них, чтобы перекусить. В третий раз им сказали, что влюбленные уехали всего два часа назад.
Карета раскачивалась, подпрыгивая на ухабах, но Клер была настолько возбуждена, что против обыкновения ее даже не укачало. Начинали сгущаться сумерки, и Клер опасалась, что они могут опоздать. По всей видимости, лорд Уоррингтон это тоже понимал, потому что велел кучеру гнать, что есть мочи.
Фредерик дремал, забившись в угол. Дед начал рассказывать Клер о письмах ее матери, иногда умолкая, чтобы сдержать подступавшие слезы, Он признался, что читал письма всю ночь. Леди Эмили часто писала ему о своей дочурке. Он даже обнаружил письмо самой Клер, в котором она приглашала его на свой день рождения.
– Я бы приехал, – сказал дед, глядя ей в лицо. – К черту гордость! Я бы приехал на твой день рождения, несмотря на то, что Эмили мне не писала.
– Возможно, маме тоже следовало самой прийти к вам, – сказала вдруг Клер, сама поразившись неожиданной мысли. А разве у них с Саймоном все не так? Разве виноват только он?
У Саймона были все основания сомневаться в ней, и все же он рассказал ей о своей тайной работе. Он не побоялся признать перед всеми, что любит ее. У него был такой отчаянный вид.
У Клер потеплело на сердце. Он при всех признался ей в любви. А ведь она ни разу не сказала ему о своих чувствах. Может быть, она сама недостаточно ему доверяла? И почему? Только потому, что он – аристократ.
Она подумает об этом позже. Сейчас главное – найти Розабел, поймать Призрака и освободить папу.
Кучер придержал лошадей, и Клер прижалась лицом к стеклу, ожидая увидеть очередную гостиницу. Уже почти совсем стемнело. На дороге мелькнула какая-то тень…
У Клер перехватило дыхание.
– По-моему, там… Розабел. Похоже, у них сломалась карета.
– Слава Богу!
Лорд Уоррингтон ткнул в бок Фредерика:
– Вставай, лежебока. Иди спасать свою сестру. Фредерик застонал и схватился за голову. Клер не стала его дожидаться. Она распахнула дверь и побежала навстречу Розабел, которая понуро сидела на обочине дороги.
– Брауни! – Розабел кинулась к Клер, чуть не задушив ее в объятиях. – А я как раз жалела, что тебя здесь нет. Когда я слушала рассказы о том, как леди Эмили сбежала с учителем, это казалось очень романтичным, но здесь так холодно и темно – я хочу домой!
Клер потрясенно застыла, потом освободилась из объятий Розабел. В нескольких ярдах от них на размытой дороге застрял экипаж – элегантный новый черный экипаж, который Клер мгновенно узнала.
– Ты разве одна? – спросила Клер у Розабел. – А где мистер Ньюком?
– Льюис? Но он здесь совсем ни при чем…
– Хватит трещать. – Из темноты выступила темная фигура. – Никто из вас не сделает ни шага без моего разрешения.
Перед ними стоял Винсент Граймз.
И в каждой руке он держал пистолет.
Саймон мчался сломя голову по Большой северной дороге. Опустились сумерки, и любой другой на его месте сбавил бы ход, чтобы лошадь в темноте не споткнулась.
Но Саймон взял свежую лошадь в придорожной гостинице, оставив измотанного гнедого отдыхать, и продолжал гнать во весь опор. Его сердце гулко стучало в такт ударам копыт о землю, в лицо ему бил холодный ночной ветер. Он боялся подумать, что может опоздать.
Он знал, что Клер не одна: с ней поехали лорд Уоррингтон и Фредерик, но Саймон опасался, что этот бесполезный щенок и хромой старик не справятся с Призраком. К тому же Розабел может отказаться вернуться домой. Как ни крути, а эта плутовка, видимо, без памяти влюблена в негодяя Ньюкома.
В Призрака.
Все сегодняшнее утро Саймон провел в бесплодных попытках заставить Оскара Эддисона признаться в содеянных преступлениях. Так ничего и, не добившись, он поехал в Олд-Бейли с просьбой отложить слушание по делу Холлибрука. Но судья был занят и принял Саймона только вечером. Когда Саймон вернулся на Боу-стрит, ему передали записку от Клер, которая писала, что Розабел и Призрак направляются в Гретна-Грин.
Записка была очень короткой, по существу, без малейших намеков на близость и теплоту. Стук копыт отдавался в его голове эхом потери. Каким же он был идиотом, когда решил обмануть Клер! Ему так хотелось обнять ее. Если она простит его, он потратит всю оставшуюся жизнь на то, чтобы загладить свою вину.
Только бы она позволила ему это. Только бы позволила…
