«Когда Колдун явится, заставить его снять заклятие можно разными способами: 1. См. напитки смерти, стр. 119–137».
«2. Простой способ: брось оную бутыль в котел на огне не дальше, чем в трех футах от оного Злодея, вместе со жгучей Крапивой и корнем Мандрагоры, чтобы обернуть заклятие против него самого, и 3. Если хочешь ослабить действие, ко всему прибавь Желтокорень и мяту и читай Самое сильное заклинание».
Конни открыла глаза и увидела, что Чилтон еще смотрит в окно, качая головой и цокая языком.
— Какой стыд, — говорил он, — у меня было столько надежд. Как вы поняли, я уже почти нашел способ получения философского камня. Это было бы открытие, которого человечество ждет вот уже тысячу лет. — Он обхватил чайник рукой. — На самом деле я уже договорился продать формулу, и за приличные деньги. Философский камень существует! Вероятно, так в древности называли особое соединение атомов углерода, которое может помочь кому угодно — хоть физику, хоть биохимику — привести к чистой и совершенной форме любую разрозненную молекулярную систему. На это указывают метафоры и ребусы в алхимических текстах. Мы буквально ходим по бесценному веществу! Неизвестный никому и известный всем, углерод — основа жизни на Земле. В зависимости от своей чистоты и способа соединения молекул он образует уголь, алмаз и даже человеческое тело. Это как божественный конструктор.
Его рука сдавила чайник, и тот громко треснул.
Перед глазами Конни вдруг возникло видение: Чилтон говорит по телефону у себя в кабинете, и его лицо багровеет, когда в трубке слышится мужской голос: «Конечно, это интересно, но неужели вы думаете, что я вынесу это на обсуждение?» Раздается смех. У Чилтона начинают трястись губы, а зажатый в кулаке карандаш ломается пополам. Он цедит сквозь зубы: «Проклятие, мне просто нужно еще немного времени!» Голос в трубке, смеясь, поддевает: «Ну признай, Мэнни. У тебя ведь для меня ничего нет».
И тут мираж исчез, словно с глаз спала пелена, и Конни вновь очутилась в бабушкиной столовой.
Чилтон еще не закончил.
— Я планирую обнародовать формулу на конференции и свести, наконец, воедино историю и химию. И тогда прощай бесславные учительские будни! — с неожиданно злобой прошипел он. — Но, к сожалению, важный элемент отсутствует. Какой, не знаю, но уверен, что некая процедура.
Когда он посмотрел на Конни, его глаза потемнели от отчаяния.
— Предположим, что и мне нужно было расширить базу источников, — продолжил он уже более холодным тоном. — Конечно, я был осведомлен, что вы первоклассный исследователь, поэтому и взял вас. Но когда вы поведали мне о сохранившейся до нашего времени книге теней, тут уж… — Тонкие бескровные губы растянулись в мрачной улыбке. — Вы действительно поразили меня, девочка моя. Вы обнаруживаете упоминания о книге теней колониального периода, принадлежавшей реально жившей ведьме, а ниточка тянется ни много ни мало из дома вашей незабвенной бабушки! Я понял, что вы мне окажете гораздо большую услугу, чем предполагал раньше.
Он сделал еще один шаг к столу. Рычание стало громче.
Пристально глядя на Чилтона, Конни молча крошила в пальцах корень мандрагоры. Ее щека подергивалась от напряжения. Она смотрела, как Чилтон подходит к столу, а руки работали сами, как будто знали, что делать; сознание, между тем, оставалось полностью свободным. И тут Конни поняла, насколько омерзителен ее руководитель, насколько его испортили самолюбие и жажда славы. В его глазах она видела душу, в которой все человеческое было раздавлено грузом неимоверного тщеславия.
— Как вы знаете, я не верю во врожденный талант, мисс Гудвин, — почти прорычал Чилтон, подходя ближе и проводя рукой по спинке задвинутого под стол стула. — На своих природных данных далеко не уедешь. Упорный труд — вот основа всякой работы. Нужно было придумать способ подстегнуть вас — от своих чахлых похвал результатов я не дождался. — Он помолчал. — В то же время я мог бы убедиться, обладает ли книга такой силой, как я предполагал. Немного амальгамы в организме собьет с толку современную медицину, но не устоит перед настоящей древней знахарской книгой, особенно в руках заинтересованного лица. — У него загорелись глаза. — В один прекрасный день я наблюдал вас в компании, ну, скажем так, неравнодушного молодого человека, и мысль возникла сама собой. И я был прав! — воскликнул он, устремляясь к Конни и хватая ее за плечи. — Отдай мне книгу! — рявкнул он, больно надавливая пальцами и горячо дыша в лицо.
Она вскрикнула, силясь высвободиться, но он навалился всем телом, узловатой рукой норовя вырвать у нее книгу.
И тут, промелькнув мутным пятном, из-под стола выскочил Арло и с яростным рычанием схватил Чилтона за локоть. Заорав от боли, профессор упал на колени и попытался скинуть с себя собаку, вцепившуюся мертвой хваткой ему в руку, словно в крысу. Не теряя времени, Конни кинулась к очагу и, сунув руку прямо в пылающие угли, выхватила старинную бутыль, раскалившуюся так, что пальцы словно увязли в мягком стекле. Бросив бутыль в котел, Конни зажмурилась от невыносимой боли — от обожженных пальцев струился дым. Подковыляв к столу, сгребла искромсанный корень мандрагоры — кожу нестерпимо жгло от прикосновения смертоносного растения — и швырнула горсть в котел. Мандрагора опустилась на дно, зловеще зашипев и выпустив струю черного дыма.
