Книга Джек Ричер, или Вечерняя школа - Ли Чайлд

Ответа не последовало. Нигли снова нажала на кнопку, и Ричер услышал, как внутри квартиры негромко звякнул звонок. Нежный и мелодичный – ничего срочного.

Никакого ответа.

Ничего.

Молчание.

Нигли отступила назад.

– Нам нужен ордер, – сказал Гризман.

– Вы уверены? – спросил Ричер.

– В Германии это необходимо.

– Но он американец. И мы американцы. Давайте сделаем это как в Америке.

– Вам также необходим ордер. Я видел в ваших фильмах. У вас есть поправка к Конституции.

– И кредитные карты.

– Для чего? Чтобы что-то купить? Или откупиться?

– Для изобретательности и уверенности в себе. Таков американский путь.

Нигли попросила у Синклер кредитную карту, получила «Американ экспресс», подошла с ней к двери Уайли и встала сбоку, спиной к дверным петлям, положив одну руку на ручку и держа кредитку кончиками пальцев другой руки. Затем нажала на дверь плечом и потянула ручку двери на себя, одновременно вставив кредитку в дверную щель на уровне замка. После чего принялась давить на кредитку в разных направлениях, пока не послышался щелчок и дверь не распахнулась. Нигли тут же присела на корточки, потому что знала – Ричер будет целиться в центр масс того, кто мог стоять за дверью.

Но там никого не оказалось.

Квартира была пустой.

Они осмотрели комнату за комнатой, сначала быстро, направляя вперед стволы пистолетов, потом уже неспешно и тщательно.

Никого.

Они собрались на кухне. На стойке лежала развернутая карта. Крупный масштаб, множество деталей. Центральная часть страны. Океан слева, океан справа. Идеальный квадрат, замусоленный пальцем. Город Буэнос-Айрес в верхнем правом углу.

– Аргентина, – сказал Ричер. – Он покупает ранчо. Должно быть, площадью в тысячу квадратных миль. На железнодорожном вокзале он поменял марки на песо. Направляется в Южную Америку.

Нигли открыла дверцы шкафчиков, проверила посудомоечную машину, вытащила ящики. Затем наклонилась и достала из мусорной корзины темную бутылку с тонким горлышком. «Дом Периньон». Потом проверила остальной мусор. Крошки, корки и кофейная гуща. Окровавленная рубашка, брюки с пятнами крови и красная папка с четырьмя кольцами, сделанная из плотного картона, покрытого винилом. Закодированные записи в пять отдельных колонок.

– Она принадлежала Шлуппу, – сказал Гризман. – Других улик мне не нужно.

Синклер вернулась из ванной комнаты.

– Он собрал сумку, – сказала она. – Но она лежит в шкафу. Уайли еще в городе.

* * *

В этот момент Уайли находился девятью этажами ниже, в вестибюле, но еще не успел подойти к лифтам. Он стоял посередине и, обернувшись, смотрел на машину, припаркованную у тротуара. Он разбирался в машинах, потому что работал агентом по продаже. Другие люди воровали автомобили, а он их продавал. Главным образом в Мексику. Иногда на Карибские острова. Он хорошо разбирался в ценах. Это был рынок, чутко реагировавший на изменения, как и любой другой. У тротуара стоял «Мерседес», примерно трех– или четырехлетнего возраста, ухоженный и очень чистый. Но Уайли видел, что полировка скрывает потертости и царапины. Машина прошла по городу много миль. На крышке багажника имелась антенна, как у такси или лимузина. Но это было не такси и не лимузин. Ни огонька, ни счетчика. И машина слишком старая, чтобы использовать ее в качестве лимузина. А если б его продали для оказания дешевых услуг, «Мерседес» украшали бы наклейки и телефонные номера.

И сиденье водителя было сильно отодвинуто назад, значительно сокращая свободное пространство у заднего – в лимузине такого быть не могло. Никакая парочка любовников не потерпела бы ничего подобного.

Полицейская машина. И не какого-нибудь рядового детектива, а шерифа или капитана. Почему полиция здесь? Не из-за него, тут не могло быть никаких сомнений. Он оставался невидимым. Тогда из-за кого? В комплексе около двухсот квартир. В одной из них вполне мог оказаться преступник. Обычная статистика новой Германии.

Естественно, ему нужны были сумка и карта. Он собирался сделать для нее рамку и повесить над каменным камином в огромной комнате с высоким потолком. Там ей самое место. Карта являлась для него важным символом. Она помогла ему пережить множество долгих ночей. И еще – стала источником вдохновения. Он не мог ее оставить. Вещи, лежавшие в сумке, можно без проблем купить, если потребуется. Но тогда придется поменять песо на марки, а этого ему делать не хотелось. Но карту он бросить не мог. Кроме всего прочего, она была уликой. Карандашный квадрат, растертый подушечкой его пальца. Он убил шлюху за меньшее. Так что должен забрать карту.

Но позднее, не сейчас. На всякий случай. Полицейские вполне могут оказаться на его этаже. Один шанс из пятнадцати, но Уайли не хотел, чтобы его привлекли как свидетеля. Что он скажет? Он не знает соседей. Такой ответ покажется полицейским странным. Поэтому Уайли повернулся, вышел из вестибюля и зашагал по дорожке, ведущей к воде, мимо соседнего здания, между последними двумя, к скамейке у основания все еще стоящего здесь портального крана. Он уселся в таком месте скамейки, чтобы иметь возможность наблюдать за стоянкой перед своим домом. Примерно триста ярдов. Машина превратилась в точку. Как и он сам, если смотреть с другой стороны. Уайли ждал.

* * *

Дреммлер сделал несколько звонков из своего кабинета на четвертом этаже, люди, которым он звонил, также взялись за телефонные трубки – и водопад обрушился на определенную часть общества, где совершались сделки, где все знали человека, способного достать какой-то товар дешевле, где было известно, кто сейчас на подъеме, а у кого начался спад. Потом последовали ответные звонки, как возвращающиеся сигналы сонара, и мнения сошлись на имени человека, который никогда не признал бы истины, потому что в ее основе лежала его неудача. Он приобрел территорию дока к югу от Санкт-Георга, собираясь продать участки под многоквартирные дома. Но отцы города начали строительство в Санкт-Паули, и у незадачливого бизнесмена осталось лишь множество разрушающихся складов. И он заплатил за них больше номинала. Ему было стыдно.