— И запомни, сучёнок, — сказал он напоследок: — Милиция нам по херу. У нас везде есть концы! Заявишь — тебе же хуже будет.
Через неделю денег не было… Последняя надежа оставалась на Леньку, но тот подвел, верней, Покупатели подвели: обещали взять целую партию, но от них ни слуху ни духу.
А квартира Томова-Сигаева уже являла собой зрелище печальное — голые стены, из мебели осталась лишь кровать, а вместо шикарной хрустальной люстры под потолком раскачивалась голая лампочка.
— Ты подготовил бабки? — Телефон протрезвонил минута в минуту.
— У меня только одиннадцать тысяч…
— Ну хорошо… — после тягостного молчания смилостивился Короткий. — Завтра утром.
— Я не успею!..
— Действительно, можешь не успеть… Тогда завтра вечером на том же месте.
Положив трубку на рычаг, Федор понял — все, ему пришел каюк. Эллочка поняла это несколько раньше, при выходе из продуктового магазина, когда чьи-то сильные руки подхватили ее под мышки и затолкали в машину…
Наташа сразу не узнала голос Томова-Сигаева — голос был каким-то нечеловеческим…
— У меня беда!.. — завывал в трубку Федор. — Миленькая, мне больше не от кого ждать помощи!.. Эллочка до сих пор не вернулась домой!..
«Ну вот еще… — с досадой подумала Наташа. — Успокаивать мужика, которому женушка вдруг решила роженьки наставить? А я-то здесь при чем?»
— А она вышла всего на пять минут, за сырковой массой!.. — захлебывался в рыданиях Федор. — Они убили ее!.. Убили!..
«Нет, это не любовная история… Это он про жену, а не про Попу. Это что-то другое…»
— Федя, говори по существу, — вдруг вырвалось у нее прокурорским тоном.
И на Томова-Сигаева этот тон подействовал отрезвляюще. Он вроде как угомонился, сумел собрать разрозненные мысли воедино и пулеметной очередью выложил их Наташе. Вроде как поставил ее перед фактом — выручай!..
Еще раз, когда ты должен принести деньги?
— В двадцать два тридцать!.. — Запас мужества у Федора кончался. Он вновь начал реветь белугой. — Наташенька, я пропал!.. Мы с Эллочкой пропали!..
Томов-Сигаев размышлял, как размышляет каждый обыватель. Раз человек работает в органах, значит, одним нажатием кнопки он сможет решить любую проблему, так или иначе связанную с преступностью. «Органы» — в данном случае понятие всеобъемлющее.
И как его разубедить в этом? Какими словами объяснить, что Наташа всего лишь помощник прокурора, что она не всесильна, что она не имеет никакого отношения к розыску и поимке бандитов?
— Не отходи от телефона, — обнадеживающим голосом произнесла Наташа. — Я что-нибудь попытаюсь…
«Попытаюсь… — повторила про себя она. Тут не пытаться надо, а жизнь человеческую спасать!..»
Несколько минут она неподвижно смотрела в окно, все еще сжимая в ладони трубку.
Томов-Сигаев ждал в условленном месте, у «Детского мира», там-то его и подхватила Наташа. Такая конспирация была необходима — Федора могли «вести», то есть следить за каждым его передвижением, и если бы его заметили у дверей прокуратуры…
Через четверть часа они уже входили в кабинет Дежкиной. Все-таки Клавдия Васильевна — настоящее золотце, чудо-человек…
— Садитесь и пишите заявление. — Она положила перед Федором листок бумаги. — Что, когда, почему. Конкретно, просто и желательно без ошибок.
— И про то, что я машину, мебель и картины продал? — вскинул на нее заплаканные глаза Томов-Сигаев.
— Я же сказала — кратко! — И Дежкина, взяв Наташу за локоть, вывела ее в коридор. — Вот что, милая… Хочу предупредить тебя сразу… Гарантию, что все закончится удачно, никто дать не может. Мы попытаемся устроить облаву, но…
— Я понимаю.
— Не в тебе дело, а в друге твоем. Он должен об этом знать.
— Я уже предупредила. Он согласен, у него нет другого выхода.
— Детали обговорим попозже, а пока спустимся в картотеку.
— Нет, это не они. — Томов-Сигаев перевернул последнюю страницу толстенного альбома с фотопортретами преступников в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет. Таких альбомов было сорок восемь, и в каждом — сотни лиц. Вероятность, что среди них отыщутся рожи рыжего и его подельников, была катастрофически мала, но все же.
— Смотрите внимательно, — наставляла Федора Клавдия Васильевна. — Вглядывайтесь в лица, не перелистывайте так быстро.
— Не он, не он, повторял Томов-Сигаев. — Этот похож, но не он… Этот тоже похож…
— Ну? — не выдержала Наташа, заметив, как Федор аж задрожал весь от напряжения.
— Он… — наконец выдохнул Томов-Сигаев. — Точно он…
— Ну-ка? — Дежкина склонилась над альбомом. — Ба, знакомые все лица! Ну, здравствуй, Альбертик!..
— Вы его знаете? — спросила Наташа.
— Как же не знать? — Губы Клавдии Васильевны растянулись в ироничной улыбке. — Мы его голыми рученьками возьмем. И никакой облавы не нужно.
В том же альбоме, на соседних страницах, обнаружились и остальные. Вся эта шатия-братия проходила два года назад по одному уголовному делу. Тогда они ограбили табачный ларек, но скрыться с коробками болгарских «Родопи» не смогли, их взяли за первым поворотом. Именно это дело и вела Клавдия Васильевна Дежкина.
Опять совпадение… Впрочем, в последнее время Наташа, относилась к совпадениям как к чему-то само собой разумеющемуся, как к лишнему подтверждению того, что мир тесен. А может, шутка Дробышева насчет диссертации вовсе не была шуткой? «Фактор, способствующий поимке преступника…» Звучит!
— Я тогда не стала требовать изоляции, — вспоминала Дежкина по дороге к заброшенному пустырю. — Пожалела ребят… Надеялась, что несколько дней, проведенных в Бутырке, станут для них хорошим уроком. Видать, ошиблась.
Служебный «жигуленок», задорно подпрыгивая на ухабах, петлял в нескончаемом лабиринте гаражей. Вглядываясь в окружавшую автомобиль темень, Федор старался подсказать водителю нужную дорогу.
— Сейчас, кажется, направо… Нет, налево… Просто я в прошлый раз пешком добирался… Машину-то продал.
— А что за машина? — обернулась к нему Клавдия Васильевна.
— «Восьмерка», — не без гордости ответил Томов-Сигаев.
— Наверное, хорошая?
— Да, ничего себе.
— А мы который год с «москвичонком» мучаемся…
Наташа нервничала. По ее мнению, Дежкина выбрала отнюдь не лучший вариант — в одиночку разбираться с целой бандой молодчиков. Хрупкая женщина против пятерых здоровенных лбов? Как-то сомнительно.
Но Клавдия Васильевна лишь смеялась в ответ на все предостережения:
— Вот увидите, они и пикнуть не посмеют. Они же трусы.
