И тут наступила полная тишина.
Сэм лежала на спине, глотала воздух, чувствуя, как пот катится по лицу, по телу. Послышался звон ключей, звук открывающейся двери. Низкий женский голос смущенно проговорил: «Excusez-moi»,[13] и дверь тут же закрылась.
Лязгнула пружина, Сэм ощутила внизу слабую вибрацию. Что-то казалось ей странным, необычным, не совсем правильным.
Кровать? Она все еще лежала в кровати? Вентилятор по-прежнему гудел, но теперь уже тише. Она открыла глаза, опасливо огляделась. Комнату заполнял мягкий теплый свет, проникающий сквозь тяжелые шторы. Все было нормально, спокойно. Никаких обрушений потолка. Все цело. Она с опаской посмотрела вверх, нахмурилась, моргнула. Никакого вентилятора там не было. Равно как и никаких трещин в штукатурке. Только хрустальная люстра и изящный фриз. Но она до сих пор слышала звук вентилятора.
Сэм в недоумении попыталась дотянуться до выключателя, но не смогла пошевелить рукой. Рука застряла в простыне. Все ее тело, казалось, обмотали простыней, как смирительной рубашкой. Она испуганно села, запаниковав, но потом поняла, что просто запуталась в белье, и потихоньку освободилась из капкана.
Чуть подтянулась вверх, пошарила в поисках часов на столике возле кровати. Нащупала основание лампы, потом кожаный ремешок, взяла «ролекс», поднесла к лицу, уставилась на циферблаты. Без двадцати двенадцать.
Именно это время она видела и во сне. Вот только был ли то сон? Сбитая с толку, Сэм растерянно огляделась. Поднявшись еще выше, она поняла, что у нее болит голова, и глотнула из стакана воды. Спина тоже болела. От мягкого, слишком мягкого матраса. Ощущение было такое, словно кровать прогибалась под ней до самого пола.
Звук вентилятора слегка изменялся, теперь он начал клацать. Сэм снова посмотрела на потолок, и тут поняла, что шум доносится из ванной. Выскользнув из кровати, она прошлепала по мягкому ковру к двери в ванную, посмотрела на массивную белую ванну, оглядела раковину. Здесь пахло мылом, одеколоном и стояла влажная дымка. На мраморном полу лежало огромное белое полотенце, ванна была еще влажная, словно ею недавно пользовались. На крючке на двери висел халат Ричарда с восточным орнаментом. Потом она увидела вентилятор – небольшой вытяжной вентилятор в стене над унитазом. Здесь его шум был гораздо громче.
Сэм посмотрела на себя в зеркало и поразилась тому, насколько у нее опухшее и усталое лицо. Она выключила свет, одновременно выключился и вентилятор; лопасти погудели, щелкнули пару раз и остановились.
От воцарившейся вокруг тишины Сэм стало не по себе. Она завернулась в одно из полотенец, прошлась по комнате, сдвинула шторы, выглянула в окно. «Тихо, ну до чего же тут тихо», – подумала она. Открыла окно. Яркое солнце, воздух мягкий, теплый – больше похоже на весну, чем на февраль. Она облокотилась о подоконник, уставилась на Женевское озеро: бескрайний водный простор, настоящий океан, только абсолютно гладкий, словно воду натянули между берегами, как гигантский холст. Дальше сквозь дымчатый свет виднелись Французские Альпы, покрытые снегом, с коричневыми пятнами скал. Где-то справа в дымке притаилась Лозанна. А еще дальше, в конце озера, лежала Женева.
Внизу пожилой, хорошо одетый господин в ярком галстуке выгуливал по деревянной пристани крохотного терьера. Он остановился посмотреть на причаленные глиссеры и неподвижные яхты, маленькие, словно игрушечные. Потом перевел глаза на воду, внимательно разглядывал ее некоторое время, словно уронил туда что-то, а теперь пытался найти. Сэм вдруг ощутила аромат дорогих сигар, а потом резкий, солоноватый запах озера.
Голова у нее просто раскалывалась. Когда они приехали? Сэм попыталась вспомнить. Около трех ночи. Стояли у дверей, долго звонили, пока ночной швейцар, пожилой и ворчливый, не открыл наконец дверь и не внес неохотно в гостиницу их чемоданы.
Дважды ударил церковный колокол, и его звук поглотила тишина. «Покой, – подумала Сэм. – Безмятежный покой». Она смотрела на лодку вдали, темное пятно, двигающееся сквозь дымку.
Ночью в машине они слушали Би-би-си – а вдруг, ну мало ли, – но в ночных новостях ни о чем таком не сообщалось. Ни о каких авиакатастрофах. Ничего подобного. Рейс СА-29 компании «Чартэйр», вероятно, взлетел и приземлился вполне благополучно, как и все остальные.
Но если бы она летела на этом самолете? Кто знает?
Сэм посмотрела на люстру, на то место, где в ее сне висел вентилятор. Надо же, он был такой реальный. Все было словно бы на самом деле. Как и во всех остальных ее снах… Сэм снова повернулась к озеру. Его неподвижная безмятежность вызывала у нее тревогу. Раздался лязг ключей, дверь у нее за спиной открылась.
– Привет, Багз, проснулась?
– Только что.
– Я договорился насчет прогулки по озеру, – сказал Ричард. – Сегодня днем. Я подумал, после ланча будет в самый раз.
– Отлично. Просто замечательно. – Она увидела пачку газет у мужа под мышкой.
– Сегодняшние?
– Да. – Ричард положил газеты на стол. «Санди таймс» и «Мейл он санди».
– Неужели так быстро доставили из Англии?
– Швейцарцы молодцы, оперативно работают.
Сэм просмотрела первую страницу «Мейл», стала листать газету.
– Ничего нет, Багз.
– Ничего?
– Никаких сообщений о крушении самолетов. Ты ведь это хотела узнать?
Она уставилась на Ричарда, ожидая, что сейчас муж начнет ругаться, возмущаться, насмехаться над ней. Ничего подобного. На его лице Сэм увидела только тревогу. Беспокойство за нее.
38
Тихий плеск весел – вот единственный шум, который нарушал тишину озера. Сэм сидела откинувшись назад, к корме крохотной лодочки. Свесив руку за борт, она провела пальцем по водной глади. Вода была просто ледяной. Она вытащила палец, потерла его, потом посмотрела на горы, высившиеся вдали. Все казалось таким громадным в сравнении с их лодчонкой.
Когда они отплыли от берега, было тепло, чуть ли не жарко, но послеполуденное солнце быстро теряло силу, и над озером появились белые облачка тумана. Сэм пробрала дрожь. Она посмотрела на одиноко плывущую – словно посреди деревенского пруда – утку в нескольких футах от них.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ричард, налегая на весла.
– Хорошо. Вот только устала.
У него тоже был усталый вид. Лицо бледное. Как у мраморного бюста. Как у восковой скульптуры.
Как у покойника.
За ланчем он в основном молчал. Они сидели как два незнакомых человека, вынужденные делить стол. Сэм думала о своем, Ричард о своем, потирал нос, курил сигареты, много пил: пиво, вино, потом коньяк. Ее удивило, что муж не лег спать, но он упорно хотел покататься на лодке, словно бы в этом состояла его миссия.
Может, Ричард надеялся, что, оказавшись тут, они снова полюбят друг друга? Может быть, в его памяти сохранился какой-то давний сон, какой-то светлый образ, беззаботные летние денечки в Кембридже? Летом хорошо кататься на лодке по озеру. Но сейчас-то на дворе стоял февраль, зима в самом разгаре. И было чертовски холодно.
