Книга Охотники парящих островов - Айя Субботина

Наверное, если бы не спутники, Дарт просидел бы возле места гибели Лары очень долго. Привыкший к смерти, он неожиданно обнаружил, что некоторые потери куда страшнее, нежели прочие. Грусть, сожаление – вот что было ему известно ранее. Но теперь, когда внутри него все заледенело, а в сознании ширилась звенящая пустота, окружающий мир открылся новой гранью – той, за которой нет места отступлению и исправлению ошибок. Что бы ты ни сделал, что бы ни сказал – ничего не изменится. Сотни раз прокручиваешь в голове роковой момент. Прикидываешь, как можно было поступить вернее, что сказать, и иногда даже находишь нужное решение, но потом реальность с тупым равнодушием с размаху ударяет тебя о землю, выбивая прочь все «если» и «может быть». Не остается ничего, кроме осознания невосполнимой потери, с которой придется жить.

Он почти не разговаривал, почти не отдыхал. Все время старался что-то делать, надеясь, что усталость тела сможет заглушить вой сознания. Получалось плохо. И все же дорога брала свое.

До Близнецов путники добрались без проблем, благо заблудиться в ущелье не смог бы даже слепой. То, что Лара назвала несерьезным обвалом, поначалу показалось Дарту настоящей каменной стеной, к тому же почти отвесной. У ее основания стояла единственная палатка, в которой ребята обнаружили небольшой запас продовольствия и воды. Но людей видно не было.

– Палаток должно быть больше, – сказал Колин.

Он оказался прав – останки еще одной палатки обнаружились под камнями. Надо полагать, остальные находились там же.

– Наверное, землетрясение спровоцировало новый обвал, – предположил алхимик.

– А люди? – спросила Амелия.

Колин лишь многозначительно пожал плечами. Вариантов их судьбы виделось немного.

На штурм завала ушел целый день. Первым подъем начал Дарт. Амелия было заикнулась, что лучше пустить вперед кого-то еще, но парень ее даже слушать не стал. О скалолазании он знал примерно столько же, сколько о Гнильцах до встречи с Ларой, зато был сильнее и физически подготовленнее своих спутников.

Дарт поднимался вдоль горной стены. Идти здесь казалось ему куда безопаснее, чем пытаться преодолеть завал, где каждый шаг грозит новым камнепадом. Такая опасность оставалась и тут, но можно было хотя бы закрепить веревку и потом надеяться на нее как на страховку. Веревку и крючья он нес с собой. Каждые десять шагов вбивал крюк в стену и пропускал через него веревку. Скорее всего, Лара бы добралась до гребня завала в несколько прыжков, но Дарт тащился целую вечность. Еще одну вечность пришлось сидеть и ждать, пока гребня достигнут спутники. Чтобы не тосковать за бесконечным созерцанием окрестных вершин и не заледенеть на пронизывающем ветру, парень спустился навстречу поднимающимся товарищам. Кайра, само собой, отставала от Амелии и Колина. Ей приходилось не только подниматься самой, но и нести на руках маленького сына. Не то чтобы Дарт сжалился над ней, но, помогая ей, он помогал и себе – отвлекаясь от воспоминаний. А те ни в какую не желали оставить его в покое. Возвращались, кружились огненным хороводом, время от времени выплевывая на поверхность сознания очередной образ.

– А здесь красиво, – сказала Амелия, когда вся группа добралась до верха. – Никогда не думала, что снег и камни могут быть так красивы.

– Смертельная красота, – ответила ей Кайра.

Прежде чем спускаться, немного отдохнули. Дарт с удивлением смотрел на сына молодой женщины. За все время пути по ущелью и последующего подъема Ким ни разу не сказал, что устал, замерз, голоден или еще что-нибудь в таком духе. Странное поведение для мальчишки, выросшего среди заботливых слуг и неги. Эта странность настолько поразила Дарта, что тот даже спросил Кайру:

– Он настолько привык к трудностям, что не жалуется?

– Нет, – улыбнулась та. – Когда мы покидали резиденцию в Ванд-Долле, Ким обещал своему отцу, что будет заботиться обо мне и ни разу не заплачет. Теперь держит слово. Только раз заплакал – после смерти бабушки. Но мы с ним решили никому об этом не рассказывать.

Дарт сглотнул. Собственные терзания показались ему слабостью – омутом, в который он загоняет себя по собственному же желанию. Рядом с ним сидел мальчик, которого выбросили в жестокий мир, и который, несмотря ни на что, держит данное отцу слово. Неужели ему проще, чем бывшему Охотнику? Нет! Быть того не может.

Дарт отошел к краю обрыва. Так далеко от спутников, как только мог. Ненадолго прикрыл глаза, потом, медленно выдохнув, взглянул в бесконечность горных пиков. Некоторое время постоял, ни о чем не думая. Он не забудет Лару. Он не забудет того, по чьему приказу прибыли сюда летуны. Он ничего не забудет, а потому придет за ответами и за кровью.

Спуск дался значительно проще. А следующие дни путники шли по извилистым тропам, неведомо кем прорубленным в каменном массиве гор. Иногда тропы обрывались, чтобы возникнуть далеко впереди; иногда исчезали и не показывались очень долго, и людям приходилось самостоятельно выбирать, куда ступать; иногда тропа приводила к тупику, и казалось, что дальше идти некуда, но стоило внимательно присмотреться, как где-то рядом обнаруживался незаметный разлом или сквозная пещера. Впрочем, тропой Дарт называл всего лишь более или менее ровные участки поверхности, по которой им приходилось идти. Непонятно, кому понадобилось строить замок или какое-то иное сооружение в этих местах. На чем туда добираться? Пешком долго, на дирижабле вряд ли возможно – постоянные ветра создают слишком опасные условия для полета. Если бы не карта отца, Дарт бы в жизни не отыскал дорогу. Он и так все время боялся сбиться с пути и постоянно сверялся с ориентирами. Благо отец указал их в достаточном количестве.

Завесой, отделяющей Клыки Мертвецов от остального мира, служил ледяной водопад, место красивое, но отчаянно холодное. Казалось, сам воздух здесь состоит из кристаллов льда. Вот когда пригодились те теплые одежды, что ребята нацепили на себя в деревне и потом в пещере. Но даже их тепла оказалось недостаточно. Лицо стыло, а стоило остановиться хоть ненадолго, как холод тотчас начинал сковывать ноги и руки. Несмотря на непомерную усталость, от которой путники еле переставляли ноги, о привале нечего было и думать. Длинный серпантин, который им пришлось преодолеть до водопада, оставил за спиной большую часть горных пиков, опустил к земле густые облака.

Странно, что сам водопад замерз не до конца. Да, со всех сторон его сковывала толстенная наледь, но под ней продолжала бежать вода – прозрачная голубоватая кровь гор.