Затем Эмма уселась поудобнее и пустилась в долгую беседу с родителями, рассказывая им тщательно исправленную версию своей жизни в доме Ангеловского. Ей доставило удовольствие, когда отец взял ее руку и нежно сжал в своих больших ладонях. Тася лучезарно улыбалась, довольная их возродившейся близостью. Немного погодя в гостиную спустились мальчики, чтобы принять участие в чаепитии с пирожными. Уильям и Джейк быстро подружились. На коленях у Таси примостился еще сонный после дневного отдыха Закари.
– Я хочу поехать в гости к Джейку и побывать в зверинце, - объявил Уильям, перепачканный сладкой глазурью с кексов, которые они с Джейком поглощали с головокружительной быстротой. - Когда мне можно будет приехать? Пригласишь меня к себе, Эмма?
– Приезжай поскорее, - ответила Эмма, улыбаясь. - Звери тебе обрадуются, Уильям. - Она помедлила, но потом все-таки предложила родителям:
– Поскольку близятся праздники, может быть, вы приедете к нам вечером на Рождество и поужинаете с нами?
Тася сразу согласилась, облизнувшись при мысли о русских угощениях, которые наверняка приготовит кухарка Ангеловских. В разгаре обсуждения рождественских праздников появился дворецкий и доложил, что прибыл инспектор полиции и ожидает хозяина у парадного входа.
– Я ждал его, - сказал Люк. - Извините меня, я должен поговорить с ним наедине.
Уильям и Джейк сразу нашли предлог поскорее покинуть гостиную. Эмма не сомневалась, что они отправились поглазеть на посетителя.
Гостиная быстро опустела. Эмма удивленно уставилась на Тасю.
– Зачем, ради всего святого, явился сюда инспектор полиции?
Тася поморщилась.
– Позапрошлой ночью, когда мы спали, наш дом был ограблен. Это страшно взволновало меня и детей. Отец был в полной ярости. - Она доверительно понизила голос:
– Мужское самолюбие очень ранит, когда воруют твое имущество прямо у тебя под носом. Люк поставил на уши Скотланд-Ярд, и они вчера прислали, сюда двух сержантов и инспектора. Он никому не даст покоя, пока виновник не будет пойман.
– Мне жаль несчастного вора. Что с ним будет, когда папа его найдет? - покачала головой Эмма. - Что было украдено?
– Драгоценности, наличные деньги и ящичек с пистолетами. - Тася нахмурилась, пожав плечами. - Легкость, с которой это было проделано, указывает на то, что вор был знаком с планировкой дома и местонахождением ценностей.
– Значит, вполне вероятно, что мы знакомы с тем, кто совершил кражу?
Тася кивнула и поцеловала Закари в макушку, крепче прижав к себе. Она словно стремилась защитить его от возможной угрозы.
– Наши слуги все давно с нами, мы им полностью доверяем. Так что, вероятнее всего, виновник был когда-нибудь нашим гостем. Возможно, мы принимали его или угощали ужином.
Эмма слегка передернулась:
– Мне это совсем не нравится.
Тася еще раз пожала плечами, практичная, как всегда:
– Жизнь полна неожиданностей. И слава Богу.
* * *
Когда Эмма с Джейком вернулись в поместье Ангеловских, Николай как раз провожал небольшую группу управляющих, счетоводов и стряпчих, которые представляли ему полугодовые отчеты по всем его разнообразным владениям. Последний из них распрощался, и Николай, посадив сына к себе на колени, стал расспрашивать, как тот провел день. Терпеливо выслушал он возбужденный рассказ Джейка о его новообретенных кузенах, бабушке и дедушке.
– Значит, тебе понравились Стоукхерсты? - тихо осведомился он.
– О да! - восторженно уверил его Джейк. - Я никогда до сих пор не встречал таких, как они.
– В этом я не сомневаюсь, - сухо отозвался Николай, искоса глянув на Эмму. Он невесело улыбнулся ей и вновь повернулся к сыну. - Почему бы тебе не пойти в детскую, Джейк? Возможно, там тебя поджидает новая игрушка.
Джейк вприпрыжку помчался наверх, исчезнув из виду с такой быстротой, что Николай и Эмма не смогли сдержать улыбки.
Николай встал и вопросительно выгнул золотистую бровь:
– Ну и как все прошло?
Эмма порывисто подошла к нему и обняла его за талию.
– Тася была, как всегда, добра и мила, а мы с папой уладили наконец все наши разногласия. Перед моим отъездом он даже признал, что, возможно, ты не такой уж плохой муж, раз я так хорошо выгляжу. По-моему, папе хотелось помириться, Ник. Не удивлюсь, если он соберется как-нибудь на днях поговорить с тобой. Мне думается, он готов принять тебя как зятя.
Николай саркастически усмехнулся:
– Почему при этой мысли у меня бегут мурашки по коже?
Эмма легонько прикусила ему мочку уха.
– Если папа решит наладить с тобой отношения, я надеюсь, что ты будешь с ним очень любезен и обаятелен. Ради меня.
Николай снял с нее шляпку и погладил по волосам.
– Мне не нравится, когда ты так туго заплетаешь и закалываешь волосы.
– Я стараюсь выглядеть респектабельной.
– Тебе не назначено судьбой быть респектабельной. Твой удел быть вольной и естественной, как твои звери. Нет-нет, больше меня не кусай. У меня для тебя есть подарок.
– Что за подарок? Где он?
– Тебе придется его поискать, - улыбнулся он, когда она стала обшаривать его карманы. - Не так бурно, Рыжик, ты можешь повредить нечто ценное.
С победным криком Эмма обнаружила и вытащила у него из кармана тяжелый бархатный мешочек. Распустив завязки, она вытрясла из него на ладонь содержимое и тихо ахнула. Это был перстень - сапфир, оправленный в золото. Великолепный сверкающий камень величиной с яйцо малиновки. Его сияющие глубины играли всеми оттенками синего и голубого. Эмма перевела потрясенный взор на мужа.
– Примерь его, - сказал он.
Словно со стороны она смотрела, как он надел огромный сапфир ей на палец. Кольцо подошло идеально, сгусток синего огня словно парил над ее кистью.
– Почему ты его купил мне? - с недоверчивым восхищением спросила она.
– Потому что он подходит под цвет твоих глаз.
– Он невероятно красив, но… - Она погладила его, обводя пальцем выпуклые твердые мышцы. - Зачем ты мне его купил?
– Мне доставляет удовольствие видеть на тебе красивые вещи. Почти такое же, как видеть тебя вообще безо всего. - Он шептал ей нежные слова, легонько ласкал и поглаживал, расстегивая при этом ворот ее платья. Губы его льнули к обнажившейся шее, язык щекотал ямку между ключицами, в которой бурно бился пульс.
Эмма глубоко вздохнула и закрыла глаза.
– Ник, не надо.
– Пойдем наверх.
– Не перед ужином! - воскликнула она, краснея.
– Я хочу видеть тебя совсем обнаженной, чтобы на тебе не было ничего, кроме этого перстня.
