Сегодня утром она была пугающе равнодушной. Или же страшно уставшей.
Иногда она плакала во сне, всхлипывала, как маленький ребенок, и негромко вскрикивала, так и не просыпаясь. Тогда он гладил ее по голове и шептал ласковые слова, пока она не засыпала спокойно.
В последнюю ночь она вообще не ложилась в постель. Он слышал, как она что-то делает в кабинете, хотел еще встать и спросить, что происходит, но потом его сморила усталость и он уснул.
Конечно, существовало совершенно банальное объяснение того, что она сегодня с утра была такой странной, такой непохожей на себя, тем не менее он не выдержал и поехал домой.
Он свернул на лесную дорогу и увидел, как Леония выехала со двора и помчалась в противоположном направлении.
Он последовал за ней.
Леония на бешеной скорости гнала машину по дороге.
Тобиас с трудом поспевал за ней. Леония, казалось, не видела, что он едет следом, она просто ни на что не обращала внимания. Она не замечала детей, которые ожидали автобус на остановке, и обгоняла попутные машины, не обращая внимания на то, что делается на дороге. Тобиас рисковал жизнью, чтобы успеть за ней. Он чувствовал, что эта дьявольская поездка добром не закончится, и стал делать все, чтобы обратить на себя ее внимание. Он мигал ей фарами, сигналил, но все безуспешно. Или она действительно его не замечала, или же просто не хотела замечать.
Тогда он прекратил попытки догнать ее и немного отстал. Может быть, она не хочет, чтобы он следовал за ней, и станет ехать медленнее, если будет видеть его в зеркале заднего вида только вдалеке или вообще не будет видеть.
У нее была четкая цель: стена с плакатом перед брандмауэром прямо перед поворотом к супермаркету.
Она уже пару раз проезжала мимо этого плаката. На нем был изображен ребенок на детском сиденье в автомобиле, который вместо пустышки держал во рту не застегнутый ремень безопасности. Стекло окна было наполовину опущено, тонкие светлые волосики ребенка развевались на ветру. «Пожалуйста, пристегни меня, мама», – было написано ниже, а дальше яркими красными буквами шла надпись: «Позаботься о своем ребенке, чтобы с ним ничего не случилось!»
Машина Леонии мчалась прямо на эту стену. Она расстегнула ремень безопасности, отпустила руль и заложила руки за голову.
Потом она закрыла глаза.
Где-то в подсознании Тобиас отметил плакат и ребенка на нем. Он полностью сконцентрировался на Леонии и вдруг понял, что она никак не впишется в поворот перед брандмауэром.
Он добавил скорость, принялся сигналить, мигать фарами, кричать так громко, как только мог. И увидел, что она на полной скорости, не меньше, чем сто двадцать километров в час, летит прямо на плакат и в стену.
Машина Леонии торчала из разорванного плаката. Места водителя на ней просто уже не было.
Когда Тобиас выскочил из автомобиля и побежал к тому, что осталось от машины Леонии, он все еще кричал. Но сам он этого не замечал.
43
Аманду невозможно было узнать. Она больше не валялась до двенадцати часов в постели, а зачастую вставала уже в восемь утра, чтобы позавтракать вместе с Софией и Даниэлой. Если Йонатан уезжал, чтобы сделать покупки на рынке или в супермаркете, часами просиживал у геометра или в управлении по строительству в Бучине, потому что ему требовалось разрешение на пристройку к дому еще двух комнат, она помогала Софии подогревать бутылочки с питанием и варить банановое пюре для Даниэлы. София не видела мерные линии на чашках и могла только приблизительно оценивать количество, и Аманда не оставляла ее одну. Она боготворила свою маленькую внучку, часами таскала ее на руках по дому и по саду или лежала вместе с ней в тени под орехом и пела детские песенки. Из спившейся неряхи она постепенно превратилась в любящую бабушку, и вся семья с удивлением наблюдала за этим превращением.
Тем временем Даниэлу официально зарегистрировали под именем Даниэла Джозефина Валентини. Для друзей, родственников, знакомых и всех, кто знал семью Валентини, то, что София наконец стала матерью и родила дочь своему симпатичному мужу-немцу, стало радостным событием.
В апреле Даниэлу окрестили. Для дона Лоренцо это было, наверное, самое прекрасное крещение за все годы службы. Всего лишь прошлым летом София пожаловалась ему на свою беду, и вот он уже держал ее ребенка над купелью. Как-то незаметно Господь осуществил ее желание, и дон Лоренцо был просто потрясен этим. «Если бы я не был верующим, то сейчас стал бы им, – думал он. – Боже, благодарю тебя!»
В этот раз Аманда вела себя сдержанно, и празднование ограничилось ужином в узком кругу. Среди гостей были Нери и Габриэлла, так что не обошлось без воспоминаний о несчастном случае в июне прошлого года.
– Я сделал перила к лестнице, что ведет к бассейну, – заметил Риккардо. – Правда, теперь она выглядит не такой красивой, как раньше, но зато подобного уже не случится.
– Браво! – ответил Нери.
Даже будучи карабинером, нужно верить в лучшее в человеке, а не подозревать самое худшее, как это было в природе Альфонсо и Габриэллы. Он снова оказался прав. В конце концов все закончилось хорошо.
Пришло лето, а с ним появились новые постояльцы. Йонатан проверял каждого желающего отдохнуть у них через Интернет. Он не хотел еще раз пережить потрясение, как это было с доктором Энгельбертом Кернером.
Все складывалось хорошо. У него была счастливая жена, прекрасный ребенок, солидный доход, и голос, за редким исключением, молчал.
И все же было кое-что, что точило его как червь, из-за чего он был недовольным и нервным.
Постепенно Йонатану стало ясно, что ему мешает. Или, точнее, чего ему не хватает. Ему было мало наслаждаться удавшимся и нераскрытым убийством, победой над Тобиасом, обладанием его единственным ребенком и благодарностью и счастьем жены. Он хотел видеть и чувствовать, как страдает Тобиас.
Его желание – еще сильнее и больнее помучить Тобиаса – становилось все непреодолимее.
Было тринадцатое июня двадцать три часа пятнадцать минут. София сидела с закрытыми глазами в кресле-качалке и слушала новости по телевидению, Даниэла спала в своей кроватке. Йонатан сел за письменный стол и принялся писать, тщательно выводя буквы, письмо Тобиасу. Письмо, которое состояло всего из двух фраз:
«Я тоже когда-то потерял ребенка, но судьба подарила мне нового. Не беспокойся, и твоя судьба когда-нибудь повернется к лучшему».
Это было чистой воды издевательство, и Йонатан пришел в восторг. Он, смеясь, хлопнул себя по коленям, причем так громко, что София испуганно подняла голову.
– Что случилось?
– Нет-нет, ничего. Я просто вспомнил кое-что смешное, но это было ужасно давно.
София закрыла глаза и снова сосредоточилась на новостях.
Йонатан сложил письмо и засунул его в конверт. Потом выбрал три фотографии Даниэлы в младенческом возрасте и вложил их туда же. Одна фотография в саду, где она лежит на детском одеяльце, прикрытая одной пеленкой, и дрыгает ножками; другая – как она ползет по траве; и еще одна, на которой она сидит в детском стульчике и с энтузиазмом запихивает в себя банановое пюре.
