– Я присяду? – спросил Майкл Лайонелл, не отвечая на приветствие. – Скорее недобрым, Дик. Очень недобрым. Наша встреча неслучайна. Я последовал в Австрию за вами. Я слежу за вами, Стэнфорд. Скажу сразу: на свой страх и риск, по собственной инициативе. Моё начальство в Скотланд-Ярде считает, что я слегка рехнулся. Может быть, так оно и есть. Но больше я не могу, просто не выдержу, сойду с ума. Я решил сыграть с вами в открытую, прояснить все проклятые вопросы. Сегодня и сейчас. Немедленно.
Майкл Лайонелл выглядел донельзя усталым и измождённым. Его круглое лицо осунулось, волосы потускнели, глаза запали. Но взгляд этих глаз, обращённый на Ричарда Стэнфорда, был жёстким и пронзительным.
– Следите за мной? – В голосе Ричарда слышалось изумление. – Но зачем, чёрт меня побери? Что ещё за игры в открытую, о чём вы, Майкл?
– Не стоит упоминать нечистого, – поморщился Лайонелл. – Особенно вам, я вполне серьёзно говорю. Зачем, спрашиваете? Это сложный вопрос. Я на такие в трезвом состоянии не отвечаю. Закажите бутылку вина, у меня почти закончились деньги. Боюсь, Ричард, нам предстоит долгий и очень неприятный разговор.
– Что-то вы меня пугать вздумали, – чуть заметно усмехнулся Ричард. – Французское «Ирруа» вас устроит?
– Вполне.
Некоторое время они напряжённо молчали. Официант в чёрном смокинге ловко открыл бутылку шампанского с гербом Парижа – золотым корабликом на этикетке, наполнил бокалы.
– За встречу! – Стэнфорд сделал глоток. – Ваше здоровье, Майкл!
Лайонелл вяло кивнул, тоже выпил и снова поморщился.
– Ну как? – спросил Ричард, несколько напряжённо улыбаясь. У него уже начали возникать некоторые догадки о причинах этой встречи и странноватого поведения приятеля детских лет.
– Что – как? Здоровье или напиток?
– И то, и другое.
– Ничего хорошего. Кислятина, наш йоркширский сидр куда лучше и крепче. Здоровье… Я сжёг себе все нервы, Ричард. Что немудрено, когда столько думаешь о вас.
– Я не белокурая красотка Дженни, в которую вы, помнится, были влюблены, – резко сказал Стэнфорд, – чтобы думать обо мне день и ночь, да ещё сжигая при этом нервы! Терпеть не могу недомолвок! Объяснитесь, Майкл, будьте так любезны.
– Куда ж я денусь! Но сперва ответьте мне на один вопрос. Зачем вы убили моего отца, Ричард?
Стэнфорд ожидал чего-то подобного. И всё же ощущение было… Как от сильного удара кулаком в лицо. Ричард сразу решил: отпираться не имеет смысла. Не тот случай.
– Я не убил мистера Генри, – хриплым голосом произнёс он. – Напротив, Майкл! Я спас вашего отца от мучений. Я подарил ему ещё одну – счастливую! – жизнь. Не моя вина в том, что всякая жизнь заканчивается смертью.
– Вот как… А Соломону Овертону вы тоже подарили счастливую жизнь? Сэру Норману Джекобсону? Фредерику и Джулиане Тенуордрайтам? Я, наверное, кого-то пропустил? Как вы это делали – об этом позже. Но скажите, зачем?!
– Вы никого не пропустили, – ответил после минутного молчания Ричард. Он взял себя в руки, сделался совершенно спокоен. – Пожалуй, я объясню вам, зачем. Но теперь моя очередь задать вопрос: как вы догадались?
– Именно догадался, – горько ответил Майкл Лайонелл. – Доказательств у меня нет никаких, иначе вы были бы давно арестованы. Ещё в Лондоне. И никаких предположений о мотивах. Разумных мотивов у вас просто не могло быть, вот поэтому меня, прежде всего, интересует вопрос – зачем. Словом, в Скотланд-Ярде над моими подозрениями просто посмеялись. Но я-то знаю вас несколько лучше, чем мои старшие коллеги. Те вас не знают вообще! Когда мы встречались с вами в последний раз, помните, пили грог у вас на квартире, вы пожелали мне стать хорошим сыщиком. Знаете, Стэнфорд, я ведь стал им. И помощником инспектора тоже стал. Вы, по всей вероятности, гениальный химик, но очень неопытный и неосторожный преступник.
– Я не преступник! – резко возразил Ричард. – Я…
– Не перебивайте! Я ещё успею выслушать вас. Я был в группе полицейских чинов, которые прибыли в контору Овертона, когда был обнаружен его труп. Пустая формальность, вообще говоря, никто не сомневался в естественном характере его смерти. Но Овертон был весьма заметной фигурой, важной персоной… Словом, мы получили распоряжение от лорд-мэра Лондона. Что-то вроде долга вежливости со стороны полицейских властей, понимаете? Нет, никаких подозрений не возникло. В том числе у меня. Но я обратил внимание на две вещи: письмо, лежавшее на столе перед покойным, и его странную блаженную улыбку. В распечатанном письме была лишь одна фраза. Напомнить её вам?
– Не стоит.
– Интересно, право, с чем вы были не согласны. И зачем подписались. Как бы то ни было, эти два странных факта: ваша фамилия на листке и блаженная улыбка Овертона отложились в моей памяти. Рядом. Кстати, никому из моих коллег ваша фамилия ни о чём не говорила… А через шесть дней меня вызвали в Гулль. Скончался отец. Тут, понятно, ни о каком полицейском расследовании речи не заходило: этого давно ожидали. Но я узнал от слуг, что накануне отца навещали вы. И на лице отца я увидел такую же блаженную улыбку полнейшего счастья, как на лице покойного Овертона. Снова вы, и снова счастливая улыбка…
Ричард изумлённо покачал головой. Какими причудливыми тропами идёт порой судьба! Он налил в бокал немного шампанского, достал из жилетного кармашка небольшую желатиновую капсулку и проглотил её, запив вином.
– Лекарство, – пояснил он Майклу. – Успокаивает нервы. Продолжайте, я внимательно слушаю.
– Нет, тогда я ещё не сделал никаких выводов. Просто удивился столь странному совпадению. Но затем, за два месяца, последовали ещё три смерти. Норман Джекобсон и супруги Тенуордрайт. И что же? Вновь никаких конкретных подозрений: Джекобсон был старой развалиной, а несчастные Тенуордрайты законченными кокаинистами. Кого могла удивить смерть таких людей? Но в отчётах двух коронеров упоминалась та же проклятая улыбка на лицах трупов! Словно перед смертью они лицезрели нечто неописуемо прекрасное. И я насторожился. Решил проверить: а не пересекались ли пути этих трёх человек с путями милорда Ричарда Стэнфорда?
– Вы впрямь отличный аналитик, Майкл, и чутьё у вас, как у хорошей ищейки, – кивнул Стэнфорд. – Пересекались.
– Вот именно! Тогда мне стало по-настоящему страшно. Я припомнил ваши занятия какой-то необыкновенно сложной химией. Я припомнил, как вдруг неожиданно изменилось отношение к вам моего отца, когда он стал превозносить до небес каждое ваше слово. Я вспомнил наш удивительный спарринг-бой тогда, четыре года тому назад. Ведь тому, что вы вдруг стали выдающимся мастером бокса, нет разумных объяснений! Мистика какая-то! И месяц назад я сделал соответствующие выводы. Я уже говорил вам: когда я попытался поделиться ими, меня высмеяли. Но мне-то не до смеха было. Я стал следить за вами.
– Так вот чей взгляд я ощущал затылком! – криво улыбнулся Ричард. – Продолжайте, Майкл.
– Это всё. Я отправился за вами в Австрию. Как частное лицо, за свой счёт. Я не мог позволить себе выпустить вас из поля зрения. Потому что я предвижу: вы замыслили что-то ужасное. Вы не отрицаете, что эти пять смертей – ваша работа?
