Я не могу передать, да и никто не мог представить себе, весь ужас тех мгновений. Все пришли в такое смятение, что ни у одного человека из экипажа не хватило присутствия духа выполнить прямой долг моряка, кроме как у друга Уильяма. И если бы он не побежал проворно и со спокойствием, которого, я уверен, у меня не хватило бы, не опустил передних парусов, не поставил брасов передней реи и не спустил марселя, у нас наверняка сорвало бы все мачты и корабль перевернулся бы.
При этом переходе мы держали курс на северо-восток. Пройдя с попутным ветром пролив между островом Джилоло и землей Новой Гвинеей, мы скоро оказались в открытом море, на юго-востоке от Филиппин, там, где Великий Тихий океан, иначе – Южные моря, соединяется с обширным Индийским океаном.
Вступив в эти моря, мы шли прямо к северу и вскоре оказались по северную сторону экватора. Мы продолжали путь к Минандао и Манилье, самым большим из Филиппинских островов, не встречая никакой добычи, пока не оказались к северу от Манильи, и тут началась наша работа. Мы захватили здесь, правда, на некотором расстоянии от Манильи, три японских корабля. Два из них уже отторговали и теперь шли домой, везя мускатный орех, корицу, гвоздику и так далее, а также всякие европейские товары, доставленные испанскими судами из Акапулько. Было на них в общей сложности тридцать восемь тонн гвоздики, пять или шесть тонн мускатного ореха и столько же корицы. Мы забрали пряности, но оставили европейские товары, так как считали их не заслуживающими внимания. Но вскоре мы в этом сильно раскаялись и потому впредь были умнее.
Третий японский корабль оказался лучшей добычей, так как шел груженный деньгами и большим количеством начеканенного золота, чтобы купить товары, упоминаемые выше. Мы избавили их от золота, но иного вреда им не причинили, и так как не собирались долго оставаться здесь, то отправились к Китаю.
В этот переход мы провели на море более двух месяцев, борясь с ветром, дувшим постоянно с северо-востока или отклонявшимся на одно деление то в ту, то в другую сторону. Но это, очевидно, и послужило причиной того, что мы на пути встретили немало добычи.
Мы оставили Филиппины и собирались идти к острову Формозе, но с северо-востока дул такой сильный ветер, что мы ничего не могли поделать с ним и вынуждены были возвратиться к Лаконии, самому северному из тех островов. Мы прибыли туда спокойно и меняли стоянки не для того, чтобы избежать опасности, каковой не было, а чтобы добывать съестные припасы, которыми население снабжало нас очень охотно.
Пока мы оставались там, у острова стояли три очень больших галеона, или испанских корабля, из Южных морей. Мы не знали, прибыли они только что или собираются уплывать. Но, прослышав, что китайские купцы грузятся и скоро уйдут на север, мы заключили из этого, что испанцы недавно разгрузились, а те скупили груз. Поэтому мы не сомневались, что найдем добычу в пути, – и действительно, миновать ее мы не могли.
Мы пробыли здесь до начала мая, когда узнали, что китайские купцы собираются в море. Дело в том, что северные муссоны перестают дуть в самом конце марта или в начале апреля, так что те были обеспечены попутным ветром домой. Соответственно с этим мы наняли несколько туземных лодок, – а они ходят очень быстро, – и приказали им съездить на Манилью и разузнать, как там обстоят дела и когда китайские джонки отправятся в путь. Получив нужные сведения, мы так удачно устроили все, что через три дня после того, как поставили паруса, наткнулись не менее как на одиннадцать джонок. Впрочем, неудачно обнаружив себя, мы захватили только три из них, чем удовлетворились, и продолжали путь на Формозу. На этих трех судах оказалось такое количество гвоздики, мускатного ореха, корицы и мускатного цвета, не считая серебра, что экипаж начал соглашаться с моим мнением, что мы достаточно богаты, и остается только подумать, каким бы способом сберечь награбленные нами бесчисленные сокровища.
Я был рад, что они согласились со мной, ибо уже давно решил убедить их возвратиться домой, ведь я полностью осуществил свой давнишний замысел – пошарить между Пряных островов. А все эти призы, особенно исключительно богатая манильская добыча, не входили в мои замыслы.
Услышав, что экипаж поговаривает о том, что у нас-де полное благополучие, я передал через друга Уильяма, что собираюсь дойти лишь до острова Формозы, где удастся обратить наши пряности и европейские товары в наличные деньги, а потом поверну на юг, так как к тому времени начнут дуть и северные муссоны. Замысел мой все одобрили и охотно двинулись дальше. К тому же помимо ветра, который до самого октября не дал бы повернуть на юг, помимо этого, говорю я, корабль наш глубоко сидел в воде, так как вез не менее двухсот тонн груза, и часть его была исключительно ценной. Шлюп тоже был нагружен соответственно.
С этим решением мы бодро пошли вперед и приблизительно через двенадцать дней пути увидели на большом расстоянии остров Формозу, но сами оказались под южной его оконечностью, с подветренной стороны, чуть ли не на Китайском побережье. Это было нам несколько неприятно, так как английские фактории находились неподалеку и мы вынуждены были бы сражаться с их кораблями, повстречайся они нам. Справиться с этим нам было нетрудно, но нежелательно по многим причинам, а главным образом потому, что мы не хотели, чтобы англичане знали, кто мы такие, и что на побережье вообще замечены такие люди. Как бы то ни было, мы вынуждены были держать курс на север, стараясь, насколько возможно, отходить дальше от побережья.
Плыли мы недолго, когда нагнали небольшую китайскую джонку и, захватив ее, обнаружили, что она идет к острову Формозе и не везет ничего, кроме риса и небольшого количества чая. Но на джонке были три китайских купца, которые сказали нам, что идут навстречу большому китайскому кораблю, который вышел из Тонкина[126]и стоит на Формозе, в реке, название которой я позабыл. Корабль этот идет к Филиппинским островам с шелковыми тканями, муслином, миткалем, всякими китайскими товарами и золотом, и цель их – продать свой груз и купить пряности и европейские товары.
Это вполне соответствовало нашим целям, и я решил, что отныне мы перестанем быть пиратами и превратимся в купцов. Поэтому мы рассказали им, какие везем товары, и что если они доставят к нам своих суперкарго[127]или купцов, то мы будем с ними торговать. Они охотно стали бы торговать, но страшно боялись довериться нам, и, надо признаться, этот страх нельзя назвать несправедливым, так как мы уже отобрали все их имущество. С другой стороны, мы были столь же недоверчивы, как и они, и также колебались, как поступить. Но Уильям устроил из всего этого нечто вроде обмена. Он явился ко мне и сказал, что считает этих купцов порядочными людьми с честными намерениями.
– И к тому же, – заметил он, – им теперь выгодно быть честными, так как они знают, каким образом мы добыли товары, которые будем продавать им, и знают, что могут получить их за бесценок. К тому же это избавляет их от необходимости проделать порядочный путь, а так как южные муссоны все еще дуют, то, расторговавшись, купцы смогут немедленно вернуться в Китай.
