Глава 35
Я не могла не думать о Дженнифер Куган.
Последнем кусочке мозаики.
Я знала, что ее история как-то связана со мной.
И мне нравилось думать, что это она привела меня сюда в этот снежный январский вечер. Рочестер, штат Нью-Йорк. Я смотрела сквозь ледяную пленку на окне машины туда, где мальчишка играл с мячом во дворе синего викторианского дома с веселой желтой каймой. Я закрыла глаза, прислушиваясь к звонкому эху ударов мяча о бетон, размеренному бумц-бумц-бумц. Затем поехала прочь.
* * *
Тринадцать часов спустя я ждала за столиком в кофейне на старой забавной улочке с названием Парк. Я крутила на пальце кольцо Хадсона и нервно разглаживала газетные вырезки, которые мама так тщательно оберегала. И потихоньку пила настоящий капучино-мокко. Натуральный кофе с кофеином был крут.
А мне нужно было придерживаться здорового образа жизни.
Меньше текилы, больше цельнозерновых. Меньше масла, больше ветра.
Энтони Марчетти проиграл слушание в Иллинойсе и попросил перевести его обратно в Стейтвилл. Он не покончил с собой. Да я и не думала, что это в его характере. Я решила отказаться от тестирования ДНК на определение родства.
Чарла Поласки до сих пор звонит время от времени, просит советов и никогда им не следует.
Понадобилось шестьдесят три часа и двадцать девять минут, чтобы лица Хоббита и Великана распознались программой из охранной фирмы Хадсона. Эрнест Ловальский и Рубен Фирштейн, два наемника, которые погибли в перестрелке три года назад, не желая сдаваться полиции. Я надеялась, что Джек, где бы он ни был, об этом знает.
Мы с Хадсоном тщательно продвигались к постоянным отношениям, много работали над воплощением моей мечты — постройкой ранчо иппотерапии на нашей земле в округе Хилл. Он помогал мне выбирать лошадей и подходил к этому так, словно они предназначаются нашим детям. Возможно, так и случится.
Вскрытие маминого тела показало естественную смерть. Удар. Я потихоньку начала горевать по ней и по папе так, как стоило с самого начала — сохраняя в памяти самое лучшее.
Но я до сих пор жалела о том, что они не доверяли мне. Не рассказали все. И позволили смерти Така лечь на мои плечи бетонным грузом вины. Я думала о тех мастерах секретов, что приходили ко мне, о старых душах в маленьких телах, о детях, которых никогда не обнимали на ночь, которым не давали заснуть без страха, которые всегда старались исчезнуть, чтобы никто не увидел их слез. Таких детей несложно уговорить хранить секрет. Сложно научить их рассказывать.
В свободное время я съездила в Идабель и добыла список всех людей, которые еще живы и могут что-то знать о жизни и смерти Дженнифер Куган. Я нашла Холли Бендер, которая знала Дженнифер по учебе в университете Оклахомы, а теперь управляла местным магазином «Волмарт».
Холли рассказала мне, что могла, о таинственном парне Джен. И упомянула имя профессора, который особенно им интересовался. Найти телефонный номер профессора и его фото на местном сайте было проще простого. Он искренне поделился тем, что знал, то есть почти ничем, кроме описания внешности — привлекательный, пепельный блондин, голубые глаза, тонкий костяк, — именно тогда у меня впервые зародилась догадка.
В.А. знал о неназываемых наследниках из маминого завещания куда больше, чем говорил, но я понимала, что, столько лет защищая маму, он просто не мог прекратить делать это сейчас. Зато его милая секретарь Марша пожалела меня и тайком порылась в его документах в поисках имени нью-йоркского адвоката, который заведовал трастовым фондом. И нашла настоящие имена несовершеннолетних наследников: Трой и Эмми Мерчант, по странному совпадению живущие в городе, о котором упоминала одна из маминых вырезок.
Их профили на «Фейсбуке» отыскала Мэдди. Я решила ничего от нее не скрывать. Несмотря ни на что. Она попыталась добавить их в «друзья», когда я не смотрела, но безуспешно. Ответа не было. У них явно был строгий родительский контроль.
Иногда по ночам мне снились Дженнифер Куган и ее любимый.
Так что когда он вошел в кофейню под звон колокольчиков над дверью, я сразу его узнала, потому что запомнила до мелочей его фотографию с сайта музыкальной школы Истмана.
Профессор с огромным стажем преподавания классической музыки. Композитор. Отец двоих детей с перспективой получения огромного наследства.
Он так и выглядел — интеллигентный, высокий, привлекательный мужчина средних лет, в очках с проволочной оправой, в коричневом твидовом пальто и джинсах. Он заказал чашку черного кофе без добавок, как обычно делал по утрам, в 7:25, по пути на работу.
Его восторженная ассистентка оказалась крайне полезной, засыпав меня по телефону разнообразной информацией по поводу распорядка его дня. Она думала, что я его старая подруга и собираюсь устроить сюрприз. В музыкальной школе Истмана не ждали наемных убийц.
Он уронил пару монет в банку для чаевых, взял свой кофе и обернулся. Меня сложно было не заметить. Я специально распустила волосы.
Я была призраком. Одним из его призраков.
Он пошевелился первым.
И я оказалась в объятиях незнакомца в незнакомом городе. Вот только он не был незнакомцем.
Это был Так.
— До чего же ты на нее похожа, — сказал мне на ухо мой брат, когда я прижалась заплаканным лицом к грубой ткани его пальто. От него пахло чистотой и безопасностью, словно он вымылся душистым мылом, а потом съел апельсин на завтрак. Мы всегда запоминаем такие забавные мелочи. В детстве от него пахло мальчишеским потом и одеколоном «Драккар», в котором он почти купался.
— Мне так жаль, — сказал он.
Люди в кафе перестали на нас глазеть и снова принялись за свой кофе, решив, что мы с Таком — помирившиеся любовники. Мы сели, повисло неловкое молчание. Он провел пальцами по желтым от старости газетным статьям, поднимая их одну за другой, задержался на статье об убийстве Дженнифер.
— Так вот как ты меня нашла. — Ему действительно было интересно.
— Не совсем. Помогли некоторые законные документы. Но как только я нашла тебя, я наконец поняла, что означают эти статьи.
— Я посылал их маме. Каждый раз, когда меня переводили в другой город, я отправлял ей газетную статью, чтобы она знала, где я. И все. Просто вырезки.
Он протянул руку через стол и помедлил.
— Давай немного просто посидим. — Я уронила руки на колени. — Не нужно ничего объяснять. Бо́льшую часть я уже знаю.
Мне было не важно, что в могиле Така оказался какой-то бездомный. Или что когда-то Так был студентом по имени Барри. Какая разница, ведь мой погибший брат сидит напротив, пульсирует жизнью и хочет сократить расстояние между нами.
— Я был питчером-левшой, — сказал он. — Люди Кантини разыскивали леворуких питчеров моего возраста по всем университетам. Федералы сказали мне, что за двумя левшами из соседних штатов идет слежка. Уильям думал, что это лишь вопрос времени.
