Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Поразительное дело: все, во что он так свято верил, оказалось неправдой, но Джимми ощущал странную легкость. Ему не терпелось обо всем рассказать Долл: нет надобности продолжать их затею, Вивьен ни в чем не виновна.
– Кроме того, что плохо обошлась со мной, – сказала Долли, выслушав его рассказ. – Но, как я поняла, вы теперь такие добрые друзья, что это ничего не значит.
– Прекрати, Долл. Все совсем не так. – Джимми нагнулся над столом и накрыл ладонями ее руки. Он старался говорить спокойным веселым голосом, словно подразумевая: «Это был неудачный розыгрыш, пора с ним кончать». – Я помню, как плохо она поступила, и мне в ней это очень неприятно. Однако твой план… он просто не сработает. Ее совесть чиста – она прочтет письмо и посмеется. Может быть, даже покажет мужу, чтобы посмеяться вместе.
– Ничего подобного. – Долли высвободила руки и сложила их на груди. Она не хотела признавать поражение – то ли из упрямства, то ли потому, что ей некуда было отступать. – Ни одна женщина не захочет, чтобы муж хоть на миг заподозрил бы ее в неверности. Она заплатит.
Джимми достал сигарету и закурил, глядя на Долли сквозь пламя спички. В прежние дни он мог бы поддаться – в те дни, когда из-за слепой любви не замечал ее недостатков. Однако теперь все было иначе. В тот вечер, когда Долл ответила ему отказом и вышла из ресторана, его сердце разбилось. Со временем боль утихла, остался лишь тоненький шрам – как на вазе, которую мама швырнула об пол после чая в «Либерти». Отец склеил осколки, и ваза стала почти как прежняя – только при некотором освещении становились видны трещины. Джимми по-прежнему любил Долли – для него верность была так же естественна, как дыхание, – но сейчас, глядя через стол, подумал, что в эту минуту она ему не нравится.
Вивьен вернулась. Через неделю Джимми вошел в мансарду и увидел ее в окружении галдящих детей. И тут произошло нечто совершенно неожиданное: он обрадовался. Даже не просто обрадовался: мир вдруг стал чуточку светлее.
Застыв на пороге, он сказал:
– Вивьен Дженкинс.
Она подняла голову, глянула ему в глаза и улыбнулась.
Вот тут-то Джимми понял, что дело плохо.
26
Библиотека Нью-колледжа, Оксфорд, 2011 год
Все пятьдесят семь минут – каждая из них тянулась нескончаемо – Лорел расхаживала по саду Нью-колледжа. Когда двери наконец отперли, она чуть не поставила рекорд скорости, протискиваясь среди других входящих, словно покупатель в день послерождественской распродажи. Бен, войдя в читальный зал архива и обнаружив ее уже за столом, пошутил: «Я, случаем, не запер вас здесь по ошибке?»
Лорел заверила, что нет, и принялась проглядывать первый дневник за тысяча девятьсот сорок первый год, ища упоминаний о чем-нибудь, из-за чего мамин план мог пойти наперекосяк. В первые месяцы года Вивьен почти не упоминалась, если не считать кратких записей, что Кэти отправила ей письмо, и невнятных замечаний в духе «у миссис Дженкинс по-прежнему никаких перемен», но начиная с пятого апреля тысяча девятьсот сорок первого все несколько оживилось. В этот день Кэти сделала запись:
Сегодня почта доставила известия от моей юной подруги Вивьен. По ее меркам это очень длинное письмо, и с первых строк я заметила явную перемену в тоне. Сперва я порадовалась, что в ней пробудился прежний дух, и у меня мелькнула надежда, что там наконец все хорошо. Но нет, в письме не было ни строчки о семейном очаге, только пространный рассказ о волонтерской помощи доктору Томалину в его лондонской больнице для детей-сирот. Как всегда, Вивьен закончила просьбой уничтожить письмо и не упоминать ее работу в ответе.
Конечно, я исполню просьбу, но вновь в самых сильных выражениях посоветую ей воздержаться от всяких походов в больницу, по крайней мере, пока я не придумаю, как разрешить главное затруднение. Разве мало того, что она постоянно дает деньги на оплату больничных расходов? Неужто ей безразлично собственное здоровье? Конечно, ее не остановить. Вивьен уже двадцать, а она все та же маленькая упрямица, которая слушалась меня лишь тогда, когда ее это устраивало. И все равно я ей напишу. Если случится худшее, я себе не прощу, что не попыталась ее урезонить.
Лорел нахмурилась. Что значит «худшее»? Она явно что-то пропустила. Почему мисс Кэти Эллис, посвятившая себя заботе о детях с душевными травмами, так настойчиво требует от Вивьен не ходить в больницу доктора Томалина? Разве что сам доктор Томалин чем-то опасен. Может, дело именно в этом? Или больница находилась в районе, который немцы бомбили особенно сильно? Лорел минуту раздумывала, потом решила, что не стоит углубляться в этот вопрос: исследование побочной линии съест последнее оставшееся время. Скорее всего, к главной цели – узнать, в чем состоял план Дороти, – он отношения не имеет, и незачем удовлетворять праздное любопытство. Она продолжила чтение.
Чем вызван ее душевный подъем, стало ясно со второй страницы. Вивьен познакомилась с неким молодым человеком, и хотя она старается писать о нем как можно небрежнее («ко мне присоединился еще один доброволец, который так же плохо умеет держать дистанцию между людьми, как я – делать из фонариков фей»), весь опыт нашего знакомства подсказывает мне: этот легкомысленный тон скрывает нечто куда более глубокое. Что именно, я не знаю, но Вивьен не стала бы так подробно писать о случайном знакомом. Мне за нее тревожно. Мое чутье никогда меня не подводило, я сегодня же в письме призову ее к осмотрительности.
Видимо, так Кэти Эллис и сделала, потому что следующая дневниковая запись включала длинную цитату из ответного письма Вивьен Дженкинс.
Как же я скучаю по вас, Кэти, дорогая! Мы не виделись уже год, а кажется – десять лет. Я читала ваше письмо, и мне хотелось вновь оказаться вместе с вами под тем деревом в Нордстроме, возле озера, где мы устраивали пикники в каждый ваш приезд. Помните, как мы тайком убежали из дома и развесили в роще бумажные фонари, а дяде сказали, что это, наверное, сделали цыгане? И как он весь следующий день ходил по округе с ружьем, в сопровождении своего старого ревматического пса? Милый Дьюи! Такая страшная охотничья псина!
В прошлом письме вы отчитали меня за шалости, но я отлично помню, Кэти, в каких подробностях за вторым завтраком описывали «пугающие» звуки, которые слышали в ночи, когда «цыгане» «вторглись» на священную территорию Нордстрома! Ой, но до чего же хорошо было купаться при огромной серебристой луне! До чего же я люблю плавать! Как будто выпадаешь из этого мира! Все-таки я никогда не перестану верить, что найду туннель в ручье, через который смогу вернуться домой.
Ах, Кэти, интересно, до скольких лет я должна дожить, чтобы вы перестали обо мне тревожиться? Или когда я стану седой старушкой, вяжущей носки в кресле-качалке, вы по-прежнему будете следить, чтобы я не изгваздала платьице и не утирала нос рукавом? Как вы пеклись обо мне все эти годы, как трудно вам со мной приходилось, и как мне повезло в тот ужасный день на вокзале встретить именно вас!
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
