С самого начала попытки Медведева проецировать либеральный имидж президента серьезно подрывало продолжавшееся заключение нефтяного магната Михаила Ходорковского. Срок его заключения должен был истечь в 2011 г., но его враги (Ходорковский называет прежде всего заместителя премьер-министра Игоря Сечина) решили продержать его за решеткой гораздо дольше. Освобождать его как раз накануне парламентских и президентских выборов они не собирались. Поэтому в феврале 2009 г. начался второй судебный процесс. Новое дело против Ходорковского выглядело неправдоподобным. Во время первого процесса его уже признали виновным в махинациях и в уклонении от уплаты налогов. На этот раз обвинители стремились доказать, что Ходорковский и его соответчик Платон Лебедев присвоили всю нефть, добытую ЮКОСом в 1998–2003 гг., — ту самую, которую, как установили прежде обвинители, ЮКОС продал, но не заплатил все полагающиеся налоги. Как мог Ходорковский «присвоить» нефть, если прежде уже было признано, что он «продал» ее?
Казалось, его защитники получили поддержку, когда на процесс в качестве свидетелей явились министр промышленности Виктор Христенко и бывший министр экономики Герман Греф, который усомнился в правомерности обвинений. «Если бы факт присвоения был выявлен, мне было бы о нем известно», — сказал Греф. Христенко признался, что не подозревал об исчезновении миллионов баррелей нефти.
Но надежды адвокатов Ходорковского оказались недолгими. Судья должен был вынести вердикт 15 декабря, однако журналисты, собравшиеся утром у здания суда, обнаружили на двери объявление, в котором безо всяких объяснений заседание было перенесено на 27-е число. Вероятно, в этом и заключалось объяснение: на следующий день, 16 декабря, премьер-министр должен был принять участие в ежегодном телевизионном прямом эфире, во время которого зрители могли звонить в студию и задавать вопросы и наверняка пожелали бы узнать о шумном судебном процессе. Могла возникнуть неловкая ситуация, вдобавок было уже слишком поздно влиять на вердикт. Отложив вынесение приговора, Путин воспользовался прямым эфиром, чтобы довольно беспардонно вмешаться в работу правосудия. На вопрос о процессе Путин ответил, что «вор должен сидеть в тюрьме». Эти слова прозвучали как прямой приказ судье Данилкину, который в тот момент обдумывал свое решение. Против такого явного вмешательства выступил даже президент Медведев. В телеинтервью он сказал: «Ни одно официальное лицо не имеет права высказывать свое мнение по делу до того, как суд вынесет вердикт». Медведев впервые зашел дальше, чем просто выразил взгляды, несколько отличающиеся от взглядов Путина: в сущности, при всех сделал ему выговор.
Но на исход процесса это не повлияло. Судья Данилкин признал Ходорковского виновным и приговорил его к 14 годам тюремного заключения, отсчет которых должен был начаться с даты его ареста в 2003 г. Освободиться ему предстояло в 2017 г.
Если в 2009 и 2010 гг. президент Медведев много рассуждал о демократии и правах человека и время от времени делал шаги для их поддержания, то реакция его премьер-министра становилась все более непредсказуемой. Именно в этот период Владимир Путин начал находить в своем плотном графике все больше времени для рекламных трюков.
В августе 2009 г. Путин сфотографировался с обнаженным торсом и плавал баттерфляем в ледяной воде сибирской реки. Под неистовое щелканье кремлевских фотоаппаратов он рыбачил и ездил верхом. В 2010 г. без фотосессии не обходился почти ни один месяц. Путин надел спутниковый ошейник на белого медведя. Прикатил на «харлей-дэвидсоне» на слет байкеров. Тушил лесные пожары с самолета. Стрелял из арбалета в серого кита в бурном море. Развил скорость 240 километров в час на болиде «Формулы-1». В октябре пресса переполнилась догадками о том, что Путин, кажется, перестарался в попытке омолодить свой имидж. В Киеве он появился на публике с припухшим лицом, синяками и сильным макияжем. «Никаких синяков не было, — уверял его пресс-секретарь. — Премьер-министр просто устал после нескольких перелетов и встреч. И потом, освещение для него выбрали неудачно». Но в прессе даже высказывались предположения, что он мог сделать подтяжку лица или инъекции ботокса — по примеру своего друга, вечно юного Сильвио Берлускони.
Медведев даже не пытался выглядеть сильной личностью, подобно Путину, хотя перенял его пружинистую походку. Реквизитом Медведева оставались преимущественно не гоночные автомобили и дикие звери, а iPad и Twitter.
Оба придавали имиджу огромное значение, ориентируясь при этом на разную целевую аудиторию. К концу 2010 г., когда до парламентских и президентских выборов остался всего год, два момента стали кристально ясными: каждый из этих людей хотел быть следующим президентом России, но именно Путину предстояло решить, перед кем из них откроется этот путь. В сущности, тандем все больше напоминал старинный велосипед с колесами разного размера.
2011 год: бутафорская кампания
В каком-то смысле весь период президентства Медведева был кипящей на медленном огне кампанией перед следующими выборами. Но с началом последнего предвыборного года паралич вновь поразил Кремль президента и Белый дом премьер-министра, как и накануне предыдущих выборов. Согласно договоренностям, лидерам предстояло «вместе решить», кто из них станет кандидатом на выборах в 2012 г., а когда придет время, объявить об этом решении. Чиновники в обоих лагерях приступили к маневрированию, не зная точно, как «лягут кости». На высшем уровне пресс-секретари Медведева и Путина взвешивали каждое слово. Чиновники рангом пониже готовились прыгнуть в последний вагон, когда ситуация прояснится. На всех уровнях боялись сказать хоть слово, способное перечеркнуть их будущее.
Михаил Дворкович (брат Аркадия, советника президента по экономическим вопросам) писал в своем блоге: «Министры, не знающие, кто их настоящий босс, допускают промахи, пытаются выполнять зачастую противоречивые распоряжения. Это не шутка — выбирать между двумя людьми, один из которых может стать президентом в 2012 г. Один раз оступился — и через год ты “политический труп”».
В конце февраля Песков предупредил меня, что через несколько месяцев следует ждать «истерии» во всем мире. Я расценил это как намек, что Путин объявит о своем намерении баллотироваться в президенты. Но пока никаких публичных объявлений сделано не было, неопределенность продолжалась.
Оба «кандидата» приступили к необъявленной кампании, начав с похожего на фарс спора по поводу выбора талисмана сочинской Олимпиады. Путин решил продемонстрировать, что способен оказывать влияние на любое решение в стране, просто высказав свое мнение. Как в деле Ходорковского он загнал судью в угол, заявив, что «вор должен сидеть в тюрьме», так и теперь словно невзначай заметил, что снежный барс — прекрасный олимпийский талисман, сделав это всего за несколько часов до общенационального телевизионного голосования. Естественно, был выбран снежный барс. Медведев остался недоволен. Через два дня, когда речь зашла о совсем другом вопросе — предлагаемом оформлении новых универсальных электронных идентификационных карт, которое предстояло обсудить в Интернете, он язвительно добавил: «Надеюсь, обсуждение пройдет справедливо, а не так, как с олимпийскими символами».
