Фрея посмотрела на часы — три минуты до начала. В глубине души она не верила, что Джек так ее подставит, но случилось самое худшее. И вот она сидит одна в первом ряду в преддверии события, которого со страхом ждала несколько месяцев. Справа сидит Аннабел — видение в персиковых шелках, слева от Фреи — пустующее деревянное сиденье, обозначающее ее статус одинокой женщины и отделяющее от родственников родного отца Тэш, которых она не знала. Отца в капелле не было, он общался с невестой. Если не считать семьи Вики и нескольких старых друзей отца, знакомых тут у Фреи не было. Спиной она чувствовала на себе любопытные взгляды. Кто эта женщина в несуразной шляпе? Это сводная сестра невесты. Одна-одинешенька, бедняжка.
Фрея раздула ноздри и смотрела прямо перед собой, словно мученица, взирающая на костер, на который ей вскоре суждено взойти. Окружающая обстановка действовала на нее угнетающе: запах отсыревшей штукатурки и плесени, холод, исходивший от каменного пола, аляповатые гладиолусы на алтаре, безвкусный узор из ягнят, крестов и солнечных лучей, вышитых вручную добрыми прихожанками.
Фрея опустила глаза на листок у себя на коленях. «Вход в Иерусалим» — не лучший выбор для свадебного гимна, но здесь было одно преимущество — мелодию знали все присутствующие. Едва ли в Англии найдется с десяток людей, которые посещали бы церковь хотя бы раз в месяц. Церковь давно перестала быть местом отправления религиозного культа, она превратилась, скорее, в традиционный пункт сбора для свадеб, крестин, похорон. И еще сюда приходили на Рождество. Такие праздники, словно обеденный гонг, собирали гостей в обитель Бога для некой духовной подпитки. Так что проявлять изобретательность в меню было опасно.
Его костюм все еще висел в шкафу — она проверила, набор для бритья и щетка по-прежнему лежали в ванной. Но сам Джек пропал. Где он? Что, если он уехал? Фрея сжала зубы.
Внезапно музыка оборвалась. Природа не терпит пустоты — все зашептались, громче, громче, потом зашикали. Роланд встал. Лицо преисполнено решимости. Спондж еще раз полез в карман. Его преподобие Туэйкер занял полагавшееся ему место во главе прохода, стекла его очков нестерпимо горели в лучах солнца. Аннабел вынула из рукава носовой платок, подготовившись к демонстрации материнского счастья. Орган астматически захрипел, готовясь к исполнению свадебного марша. Фрея обернулась и увидела Тэш, предательски девственную в своем открытом платье цвета слоновой кости. Полли поправляла на невесте фату, а может, это была Лулу. По правую руку от Фреи началось какое-то движение — бормотание извинений, шарканье ног, скрип деревянных сидений. Она обернулась и увидела Джека.
Вначале она даже не нашлась, что сказать. Он выглядел великолепно. Его костюм был само совершенство. Рубашка хрустела. Галстук ослеплял. Волосы отливали старинным золотом. Сказать, что у нее отлегло от сердца, значит ничего не сказать.
— Что случилось? — спросила она.
Не успел Джек собраться с мыслями для ответа, как орган грянул «Вход царицы Савской». Все встали, чтобы полюбоваться невестой. Фрея тоже встала, одновременно с Джеком, вдыхая мужественный запах крема для бритья и крахмального раствора для сорочки. Он раскованно улыбался ей:
— Классная шляпа.
— Писатель, говорите?
На Барри Суиндон-Смайта, отца новобрачного, который только что прочел Джеку лекцию о приватизации британских железных дорог и о своем личном вкладе в сие благородное начинание, известие о том, что он беседует с настоящим писателем, казалось, не произвело должного впечатления. Бизнесмен глотнул шампанского, обвел взглядом праздничную толпу с таким видом, будто тут же высчитал номинальную рыночную стоимость каждого из присутствующих и всего того, что находилось в пределах его поля зрения, и вновь повернулся к Джеку.
— Я мог о вас слышать? Каким псевдонимом вы подписываетесь?
— Моим собственным именем.
Барри покачал головой:
— Сожалею. Нет времени читать. Жена у меня любительница литературы. Уткнется носом в какую-нибудь дерьмовую книжку — не оторвешь. Сейчас она как раз читает книжку вашего соотечественника. Такое у него смешное американское имя. Картер или что-то в этом роде.
Джек прищурился:
— Карсон Макгуайр?
— Он самый. Знаете его, да?
— Конечно. Мы недавно завтракали с ним в моем клубе в Нью-Йорке. — Джек утешился тем, что соврал только наполовину.
— Мэрилин будет в восторге. Попробую ее найти.
Джек посмотрел ему вслед. Барри, гладкий и скользкий, напоминавший в своем костюме-тройке толстого сытого кота, продирался сквозь толпу. Джек решил не ждать его возвращения. Обсуждать гениальность Макгуайра у него не было желания. Приняв решение во что бы то ни стало держать слово, данное Фрее, Джек, однако, не собирался разыгрывать из себя мученика. Жизнь дана для того, чтобы наслаждаться ею при любых обстоятельствах. Похмелье чудом исчезло. Солнце, шампанское и сознание собственного благородства вернули ему доброе расположение духа. Он вышел из душного, пропахшего свечным воском шатра и зашагал по зеленой лужайке, останавливаясь лишь для того, чтобы хорошенькая официантка смогла наполнить его бокал.
Так вот что такое английская свадьба! Он должен кое-что записать. Перед ним возвышался дом. Его фронтоны в причудливых завитушках резко выделялись на фоне безмятежно-голубого неба. Гости собирались под аркой, чтобы, пройдя мимо выстроившихся в ряд хозяев дома, оказаться в холле, после чего появлялись вновь из застекленной двери библиотеки, ведущей на террасу, где свадебные дары были выставлены на всеобщее обозрение. Цветы были повсюду — на клумбах у входа, похожих на урны, в вазочках на столах, застеленных шелком. Судя по всему, вскоре должны были подать ленч. В Америке свадебные приемы больше напоминали вечеринки с коктейлями. Сидеть за столом считалось пережитком северного варварства; однако, глядя, как на столы ставят тарелки с лососиной, Джек, сглотнув слюну, решил, что американскую точку зрения можно и пересмотреть.
Джек обошел кругом шатер — бело-розовый полосатый тент, похожий на цирк шапито, прислушиваясь к разговорам, стараясь уловить настрой и нюансы общения. Были тут и друзья Гая — академические мэтры, старые вороны, выделяющиеся своими галстуками дерзких расцветок, мятыми льняными пиджаками и старомодными прическами. Местные жители отличались строгостью нарядов — позеленевшими от времени черными костюмами и платьями в розочках, похожих на кочаны капусты. Более раскованный и бойкий контингент со стороны Суиндон-Смайтов имел знаки отличия в виде цепей в палец толщиной и навороченных мобильников. Роланд и Тэш вращались в кругу сверстников двадцати с небольшим: сигареты отравкой, языки и галстуки уже распущены. Все, казалось, пребывали в приподнятом настроении — разговаривали громко и возбужденно.
— От пива совсем никакой…
— …Прошлогодняя прибыль — семь с половиной тысяч.
— Может, Этельбергская школа и лучше в академическом плане, но мы с Найджел считаем, что они не учитывают личностный склад ребенка. Орсон легкоранимый мальчик…
