Однако, судя по ее успеху, я прихожу к заключению, что она напрасно волнуется.
Приходит Хокинс, чтобы забрать Мегги. Он несет на руках сына Алека, рожденного десять недель назад. В Хокинсе чувствуется большая физическая сила, а в глазах светится ум. Мне кажется, что он видит меня насквозь. В нем есть что-то такое, чего нет в других людях из мира моды, и это наводит меня на мысль, что он побывал в таких переделках, которые большинству из нас даже трудно вообразить. Этого человека нельзя недооценивать.
Общаясь с этой удивительной парой, вы не можете не почувствовать ту любовь и взаимное влечение, которые существуют между ними. И тут мне подумалось, что, возможно, именно это и является причиной того, почему туфли Кавано пользуются таким успехом. Они рождены талантом и трудом влюбленных друг в друга людей.
Хокинс уходит, уводя с собой громко протестующую дочь, а Лили показывает мне еще один рисунок. В ее голосе чувствуется волнение, когда она рассказывает мне о модели. Это старая модель Кавано – с орнаментом из фальшивых бриллиантов, из ярко-красной кожи, инкрустированная бисером, очень оригинальная, как игрушечная; глядя на нее, вспоминаются далекие тридцатые годы – времена незаконной торговли спиртным, «сухого закона» – и женщины, открывшие миру свои колени впервые за тысячу лет.
«Я назову эту модель «Роуз», – говорит Кавано. – Это немного личное. Разве не прекрасны эти туфли?»
Я согласился и высказал желание купить пару таких туфель и начать давать уроки танца джиттербаг.
Каждая женщина должна иметь пару туфель от Лили Кавано, потому что любой женщине не помешает немного элегантности, веселья и романтики в ее жизни».
– Итак, – Лили придвинулась ближе к теплому обнаженному телу мужа, – что ты об этом думаешь?
За окном свистит ветер и доносится шум прибоя.
– Я думаю, что это чертовски хорошо, – лениво отметил Мэтт, наматывая локон ее волос на палец.
– Мне хотелось бы, чтобы это было подлиннее.
– Вполне достаточно. А фотографии туфель просто великолепны.
– Я немного ревную. Он больше очарован тобой, чем мной.
«Индивидуальность» – так выразился журналист и попал в точку. Возможно, поэтому Мэтт все еще не порвал с охранным бизнесом, проводя семинары несколько раз в году и время от времени консультируя местных охранников. Если он иногда казался не на месте в мире моды, то на семинарах по безопасности он, бывший телохранитель, чувствовал себя в своей стихии.
Немного помолчав, Лили добавила:
– Думаю, ему не следовало вспоминать прошлое.
Они с Мэттом редко говорили о той ночи, когда погиб Джоуи Манкусо. У Лили не было сомнений, что Мэтт счастлив, доволен своей жизнью и без ума от жены и детей, но иногда она чувствовала, что он погружается в мир воспоминаний и размышляет о том, что случилось, и о человеке, которого убил.
Они так никогда и не узнают, спас ли их Джоуи Манкусо в ту ночь. Единственный человек, который мог дать ответ на этот вопрос, был Тони Грациано, но он умер от сердечного приступа еще до того, как предстал перед судом, и уже никогда не заговорит. Лили знала, что Мэтт совершенно уверен в том, что Джоуи предал их, но сама она верила, что старик не мог этого сделать, поскольку до конца своих дней в душе оставался романтиком.
Выживший бандит сидел в тюрьме и не мог быть освобожден досрочно. Такой приговор удовлетворил как Мэнни, недавно женившегося и начавшего работать в строительной компании своего дяди, так и Дала, работавшего в школе для детей с трудностями речи. Даже по прошествии пяти лет Лили и Мэтт поддерживали с Далом и Мэнни тесные связи.
– Ты выглядел восхитительно с пеленкой, перекинутой через плечо, и Алеком на руках.
– А твоя фотография на палубе яхты с развевающимися на ветру волосами тоже восхитительна.
– На ней я выгляжу как кошка, проглотившая канарейку.
– Нет, как женщина, у которой только что был торопливый и страстный секс, потому что ее любимый муж совсем потерял рассудок, когда увидел жену в таком соблазнительном наряде. Господи, как им удалось удержать на тебе платье? Они что, приклеили его?
– Да, скотчем.
Она крепко обняла мужа и вся затрепетала от любви и страсти.
