Она права! Он бы сделал ей предложение над битой тарелкой творога, в котором лежит чей-то волос. Он вздохнул, и Джастин посмотрела в окно на знойные просторы Пятой авеню. Может, ей стоит просто выйти за Барри Кантора и махнуть на жизнь рукой? Ее родители были женаты одиннадцать лет, и только потом у ее отца отказали тормоза. Кэрол не пошла бы на такое не глядя.
– Я думаю организовать музыкальную группу, – объявил он.
– Послушай, я не могу больше с тобой видеться. Это надо прекращать.
Они вернулись к ней на квартиру, потому что там были его вещи. Джастин знала точно, какой будет ее жизнь с этого момента: не с кем поговорить, не с кем пообедать. Редкий свободный вечер она будет проводить в тренажерном зале. Унизительные свидания. Случайные встречи с озлобленными мужчинами, которые ей даже не нравятся. Никакого секса. В точности как прошлый год. Этого хватит, чтобы заставить себя задуматься над снижением собственных стандартов.
Собака не обратила на нее внимания и принялась скакать вокруг Барри. Он играл с ней на диване. Хватит.
– Я принесу тебе пакет, – сказала она.
– Я просто не понимаю. Я тебе совсем не нужен?
– Тридцать два года я прекрасно обходилась. Я без тебя не умру.
– Я умру без тебя! – сказал он, хватая ее за плечи. Он все превращает в драму. – А как насчет твоей бабушки?
Она не станет реагировать на подобные манипуляции.
– Это все очень грустно, – сказала она, подталкивая к нему пакет. – Но это другой вопрос.
Это не должно влиять на то, как нам следует поступить.
Он прижал пакет к животу и замер.
– Ты такая… блин, это что-то клиническое. Я не понимаю.
– Почему? – Как он смеет использовать против нее ее бабушку!
– Ты не испытываешь ко мне совершенно никаких чувств.
– Это неправда. У меня к тебе одни только чувства. – Джастин вышла на кухню. Но там делать было нечего. – Плохие и хорошие. Чувства. – У следующего мужчины не будет и следа лысины, и он будет работать больше, чем она. Организовать группу, подумать только!
– Это не подлежит обсуждению?
– Нет. Мы должны двигаться дальше. И разойтись надо тихо.
Барри вошел в кухню и стал пылко ее целовать.
– Нет.
– Почему? – Он целовал ее, как безумный. – Это же в последний раз.
Это слезливая сентиментальность. Она была не в настроении устраивать спектакль. Он этого никогда не поймет. Он нестабилен. Он глупец. Разлегся у себя на диване, отказывается от предложений, смотрит телевизор. Она с отвращением отстранилась от его рта.
– Извини, я не могу.
– Чудесно. Я ухожу.
Но он не ушел! Подошел к пробковой доске у телефона и вытащил булавку с кампании 1984 года.
– Никогда не хотел просить об этом.
– Так и не проси, – бросила Джастин, и его глаза сверкнули. Ей все равно. Она хотела, чтобы он ушел. Он вогнал булавку обратно в доску. Теперь он производил несколько угрожающее впечатление.
– Можно я приму душ?
Хватит тут торчать. Она выдохнула.
– Всего лишь, черт возьми, душ! – Вперед!
Но он вышел из ванной такой причесанный, разгоряченный и сияющий, что ее чувства изменились. С Барри ей довелось пережить глубокую умиротворенность. От этого нельзя отмахнуться. Это и есть любовь? Он нелеп, он очарователен, он злится на себя. Она обняла его, и на его лице отразилась такая всепоглощающая радость, что ей захотелось просто выйти за него и покончить с этим.
Он горько качал головой, с презрительной беспечностью заталкивая в пакет нижнее белье и носки. Смотри внимательно: он забудет грязную пару белья на полу в ванной. Джастин снова обняла его на прощание и чуть не заплакала. Какими словами рассказать об этом матери?
Он поцеловал собаку и вышел не оглядываясь.
А вот и они, грязные трусы на полу в ванной, засаленные, жалкие, нелепые. Она не подняла их. Грязное белье – далеко не единственное, что она видала с Барри, но сейчас она не хотела об этом думать. Она заварила себе чаю, прибралась и протерла пыль – и замечала его белье каждый раз, как входила в ванную.
__________
Это был вечер накануне завершения сделки по продаже сети магазинов спортивных товаров Ноя Клермана конкуренту. Джастин собиралась проверить некоторые изменения, внесенные в последнюю минуту, а пока проглядывала свадебные объявления в «Таймс». Мисс Эберли Питтс, 21. Мисс Джослин Греббис, 23. Что это за люди? Инес Кэмпбел Нанс, 28. Ну вот. Все-таки двадцать восемь.
Ей не следует вообще читать этот раздел.
Никки вбежал к ней в кабинет с раскрасневшимся лицом.
– Ты не поверишь, но они говорят, что не могут закончить завтра, если не увидят некоторые документы.
Он подал Джастин список. Она просмотрела, какие документы им были нужны, схватила телефон и позвонила другой стороне.
– Вы что, шутите? – раздраженно спросила она взявшего трубку клерка. – Аренда офисного пространства в О-Клэр – да я больше за квартиру плачу! Это не может задержать завершения сделки. – Она повесила трубку.
– У них было на это несколько месяцев, – возбужденно говорил Никки. – В половине двенадцатого ночи, накануне подписания? Это просто непрофессионально. Это глупо.
Зазвонил телефон. Никки схватил его своей тощей рукой.
– Включи громкую связь, – с отвращением потребовала Джастин.
– Как вы смеете разговаривать так с моим сотрудником! – задыхаясь, выпалил в трубку партнер из компании-покупателя.
– Рон, – сказала Джастин. – У вас было четыре месяца и вы могли просить все, чего пожелаете. Мы всегда были готовы помочь.
– У нас есть полное право! – крикнул он. – Что вы скрываете?
– Рон. – Она постаралась держать себя в руках. – Мой клиент может орать на меня, мой партнер может орать на меня. Но вы – не можете.
– Мне нужна запись, показывающая, что…
– Какая запись? Нет никаких записей! Никки улыбался.
– Мы пришлем вам документы по факсу, – сказала она. – Но вы знаете не хуже меня, что вы не поймете их за час. Вы просто прикрываете свои задницы, и замечательно, но вы должны были сделать это месяц назад. Вы меня удивляете.
– Так вы пришлете.
– Да. Но если мой клиент не получит денег завтра к десяти, я не думаю, что он захочет ждать до одиннадцати.
– Позвоните ему.
– Я не собираюсь звонить моему клиенту в полночь. Нам нужны деньги в десять утра. У нас есть и другие предложения, если помните.
Она отключилась. Никки устало, для порядка показал ей большой палец. Эта работа больше его не интересовала.
