– Вроде да. – Даже эта коротенькая фраза далась ему с трудом.
– У тебя только под утро спал жар. Ты открыл глаза, и я обрадовалась – думала, ты уже пришел в себя. Знаю, что не хочется, Джеймс, но тебе обязательно надо что-нибудь съесть... может, немножко мясного бульона? Всего несколько ложек!
Джеймс хрипло простонал, но она ловко сунула ложку ему в рот. Бульон был восхитительный: горячий и ароматный. Джеймс невольно облизнулся. Сколько прошло времени с тех пор, когда ему перепадало что-то столь же вкусное!
– Хорошо, – еле ворочая языком, пробормотал он и, проглотив вторую ложку, провалился в сон.
Когда он вновь открыл глаза, в комнате было уже темно, несмотря на свет одного из торшеров.
В голове немного прояснилось. Джеймс ясно помнил, где он, хотя и чувствовал страшную слабость.
Он лежал в комнате Элизабет, на ее постели. Ему вдруг бросилось в глаза некое подобие занавески, и он сразу догадался, что Элизабет решила хоть как-то отгородиться от него. Там, за ней, была ее спальня. С трудом повернув голову в сторону зажженной лампы, он разглядел горевшую плиту, часть стола и стул.
А вот и Элизабет. Пододвинув кресло к его постели и закутавшись в одеяло, она крепко спала.
– Бет!
Она выглядела до того усталой, что он почти возненавидел себя за то, что вынужден был разбудить ее.
– Бет!
– М-м-м... – Она сонно заморгала и рывком села. – Джеймс! Ты проснулся? Ну, как ты себя чувствуешь?
– Отвратно, – просипел он. – Прости, что разбудил тебя, милая, но я умираю от жажды.
– Конечно! – Элизабет сползла с кресла и спросонья еле налила ему стакан воды – Сейчас я тебе помогу.
Опустившись на колени, она одной рукой приподняла ему голову и поднесла стакан к его губам.
– Ну, теперь лучше? – спросила она после того, как Джеймс выпил все до дна.
Он кивнул, и голова его снова упала на подушку.
– Может, поешь еще бульона? Так нужно, Джеймс.
– Хорошо.
Через минуту у его губ появилась полная ложка.
– Уже поздно, – прошептала она, – но утром я пошлю записку мисс Вудсен. Дам ей знать, что тебе уже лучше. Представляю, как она обрадуется!
Судя по всему, Элизабет тоже радовалась этому. Но тут лицо ее приняло хорошо знакомое ему суровое выражение, и Джеймс мгновенно догадался, что за этим последует.
– Должна тебе сказать, Джеймс, – непререкаемым тоном заявила она, – я была очень разочарована, узнав, что ты часто бываешь в этих ужасных салунах! – Элизабет недовольно поджала губы. – А пьянство, как тебе известно, великий грех! И недостойные люди, которые предаются этому пороку, угодят прямехонько в ад! Помню, в тот самый день, когда ты явился за полночь и так отвратительно вел себя, ты тоже был пьян. На этот раз я тебя прощаю, потому что верю всей душой... – она ловко впихнула в него полную ложку, – что тобой двигала лишь слабость характера. Но надеюсь, что ты эту ошибку не повторишь. Никаких оправданий, сэр! Мне стыдно за вас, очень стыдно!
– Прости, Бет, – невнятно пробормотал он, и во рту у него снова оказалась ложка. Но в глазах Элизабет вспыхнул гнев, и Джеймс вдруг почувствовал себя гадким шалунишкой, который заслуживает хорошей порки.
Она продолжала отчитывать его, не обращая ни малейшего внимания на его жалкие попытки оправдаться. А Джеймс давился бульоном, мечтая только о том, чтобы эта пытка наконец закончилась.
– Надеюсь, сэр, урок пойдет вам на пользу, – сурово сказала Элизабет, и Джеймс облегченно вздохнул, услышав звяканье пустой посуды. – Если бы мы все еще были мужем и женой, мистер Кэган, то, уверяю вас, в эту самую минуту все запасы спиртного в доме, включая и ваш любимый испанский шерри, отправились бы прямиком в выгребную яму! – Элизабет встала. – А если бы вы и после этого осмелились выпить хоть каплю, то я встретила бы вас на пороге ручкой от метлы!
Она скрылась за занавеской, и через мгновение оттуда послышались громыхание кастрюль и сердитое ворчание Джеймс насторожился. Скоро Элизабет вернулась с тазиком и чистым полотенцем в руках. Брови ее все еще были нахмурены. Она с суровым видом откинула одеяла, и Джеймс немедленно догадался, что она намерена сделать. Увы, он был еще слишком слаб, чтобы возражать, а потому молча подчинился.
– Прости, Бет, – пробормотал он в раскаянии. И оба понимали: Джеймс сейчас просил прощения не только за доставленные ей хлопоты, а за все, в чем был перед ней виноват.
– И ты прости, – примирительно сказала она, – мне не следовало так на тебя набрасываться. В конце концов, это не мое дело.
– А жаль, – проговорил он, закрывая глаза. – Простишь ли ты меня, дурака, Бет?
Она вдруг уткнулась лицом ему в плечо и прошептала:
– Я так испугалась. – Джеймс почувствовал, как ее слезы обожгли ему кожу. – Мне показалось, ты умираешь. Джеймс, не смей никогда больше так меня пугать!
Он с трудом поднял руку и коснулся ее волос.
– Ни за что, милая! Клянусь тебе! Только не плачь, пожалуйста! И прости меня за все.
Элизабет сердито шмыгнула носом и снова принялась обтирать его влажным полотенцем.
– И ты меня прости, – буркнула она уже спокойнее. – Просто я немного устала. Твоя рана... – Она осторожно коснулась повязки. – Так не больно?
– Немного.
– Как только закончу, дам тебе немного лауданума.
– Спасибо за все, – прошептал он. – Зря я сюда пришел. Это... это неправильно.
– Не глупи!
В этом вся Элизабет, подумал он через несколько минут, когда она решительно всунула ему в рот лекарство. Попробуй возрази! Всегда точно знает, как поступить. На нее можно положиться.
Джеймс сжал ее руку, чтобы не дать ей исчезнуть.
– Побудь со мной хоть немного. Она с улыбкой устроилась поудобнее.
– Конечно. Может, лучше поспишь? А я спою тебе колыбельную.
Словно больному ребенку, подумал Джеймс.
– Лучше расскажи мне, как вы ехали в Калифорнию. Улыбка ее мгновенно увяла, в глазах отразился испуг.
– Но это неинтересно... Лучше давай я расскажу тебе о Теннесси!
– Бет, – он опустил глаза, – почти два года ты сидела против меня за столом, а я рассказывал тебе о Кэганах. Держу пари, ты знаешь про нашу семью все-все. Теперь моя очередь узнать побольше о Беках.
– Но я и так тебе уже все рассказала. Когда мы ездили на могилу к Джону Мэтью. Помнишь?
– А мне бы хотелось послушать еще! – Он ободряюще сжал ее руку.
– Не так-то это просто, Джеймс.
– Знаю, милая. Но пусть это будет вместо колыбельной, ладно?
– Ну... а что ты хочешь знать?
– Начни хотя бы с того, как заболела твоя матушка.
