— Да, совсем не болит. Простите, а кто вы?
— Так мы же с тобой встречались, Коля. Или забыл?
— Как же не помнить, — от стыда я отвел взгляд, — простите меня, дедушка, я ругался на вас, простите…
— Пустое, Николенька, пустое. Ты уже во всем покаялся. Господь тебя простил, так как же я могу не простить? — незнакомец изумился совершенно искренне.
— Как вас зовут?
— А я думал, ты меня знаешь. Ты же мне молился совсем недавно. Не помнишь?
— Так… вы… Святитель Николай?!
— Да, Николенька, твой тезка и твой небесный покровитель. Бабушка крестила тебя в мою честь. Я же тебе говорил раньше. Думал, ты догадаешься.
— Да как же это… — моему изумлению не было предела. — И вы мне помогли?! После всего того, что я вам говорил и вообще делал?!
— Да какая разница, Николай, — сказал старец серьезно. — Тебе было плохо, ты шел ко Господу, как я мог тебе не помочь, когда ты ко мне обратился? Забудь об этом. У меня к тебе другой разговор.
— Слушаю, отче.
— Господь услышал твои молитвы, и Он ждет тебя. Ты на самом деле готов? Еще не поздно все изменить, для этого я и пришел к тебе.
— Да, отче, я готов. Я был искренен сегодня утром, когда молился Богу. И прошу лишь об одном: страшно мне, пусть Господь мне поможет! Но я не хочу сейчас ничего более, чем встретиться с Ним. Я знаю точно, что без Бога меня ожидает жестокое и бесчеловечное рабство. Я более не могу так жить. Не могу и не желаю!
— Хорошо, Николенька, будь по твоему. Не бойся ничего, Господь тебе поможет. Надо же, какой праздник сегодня на Небесах!
— Какой же, отче?
— Как какой?! Еще одна спасенная душа! Что же может быть ценнее и отраднее для Бога?! Держись Николай, держись и молись! — свет стал опять уплотняться, а потом медленно растаял, как и не было. Я бы мог подумать, что это галлюцинации, но мое исцеленное тело было немым свидетелем всего произошедшего. Перекрестившись, я начал читать 90-й Псалом, поскольку более никаких других молитв не знал наизусть. Я дочитывал псалом первый раз, как дверь неожиданно открылась, и яркий электрический свет ударил в глаза. Я на время потерял возможность что-либо видеть. Чьи-то руки схватили меня и поволокли по лестнице вверх. Ощутив, что оказался на улице, я осторожно приоткрыл глаза. Странно, была глубокая ночь, а у меня сложилось ощущение, что с момента, как я покинул дом священника, прошло не более пары часов. Меня завели в крытую беседку в центре участка. В свете ритуальных факелов расположился сатанинский алтарь со всей необходимой атрибутикой вокруг. Вот только не было «братьев». Кроме меня присутствовали только Варгот и хозяин дома, который переодевался в одеяние жреца. Они явно торопились. Быстро отслужив начало сатанинской мессы, они дошли до самого главного. Жрец ввел меня в круг факелов, расположившихся около алтаря и замер, в изумлении оглядывая мое тело. Наконец он пришел в себя и позвал Варгота.
— Что случилось? — недовольным тоном спросил тот.
— Посмотри на его тело. Где символика, которую мы нанесли днем? — Варгот также в изумлении уставился на мою грудь.
— Гаденыш, что ты сделал? — в глазах бывшего учителя сверкала злоба.
— Это не я, — голос мой был удивительно спокоен. — Меня исцелил святитель Николай силою Господа Иисуса Христа.
В ответ раздался так хорошо знакомый мне визг, на мою голову посыпались оплеухи.
— Не смей! Не смей повторять это имя!
— Странно, если твой сатана такой сильный и могущественный, то почему ты боишься даже имя Божие произнести? А каково тебе будет предстать перед Ним в день Страшного Суда?
— Не говори ерунды! Верные слуги сатаны не будут судиться Распятым!
— Угу. Именно поэтому ты Его так боишься, что даже Имя не можешь переносить спокойно? Не убедительно, Варгот, очень не убедительно. И, я уверен, эти вопросы тебе самому приходили в голову, только вот задавать ты их не решаешься.
— Заткнись, предатель!
— Я-то замолчу, только вот свой собственный внутренний голос совести заглушить гораздо сложнее.
— Что будем делать, Варгот? — вмешался жрец. — У нас мало времени.
— Нанеси знаки снова. Пусть этот гад помучается еще раз!
— Это не предусмотрено установленным обрядом. Кроме того, Варгот… — повисла короткая пауза. — Это очень плохой знак. Жрец, который меня учил в свое время, однажды столкнулся с подобным явлением. Он завершил жертвоприношение, только прожил после этого не больше месяца. Я не хочу заканчивать сегодняшнюю мессу.
— Ты спятил? — Варгот был совершенно обескуражен. — Щенок должен сегодня умереть!
— Вот и убей его. Просто убей и все.
— Нет! Он должен быть принесен в жертву! Это воля моего Наставника!
— Хорошо, подожди минутку, — жрец прикрыл глаза и так стоял с минуту. — Ну хорошо, я согласен. Мы нанесем знаки вновь.
Удивительно, но в этот раз мне не было больно. Я чувствовал, как холодная сталь касается моего тела, ощущал, как горячая кровь струится по коже, но боли не было. Я усиленно молился молча, было страшно, тело сотрясала мелкая дрожь, но утешало главное — впереди была встреча со Христом!
Жрец закончил дело и поставил меня перед алтарем. Я понял, что жить мне осталось не более минуты: в руках незнакомца блестел ритуальный нож. Между тем, жрец обратился ко мне:
— Зергос, если ты отречешься от Христа и вновь дашь клятву на верность сатане, то ограничишься наказанием, но останешься жить. Даю тебе минуту на раздумье, — перед моими глазами предстала сцена пятнадцатилетней давности, когда приносили в жертву христианку на Пасху. Я пожалел, что не знал наизусть Символа веры православных христиан. Буквально через несколько секунд я произнес:
— Думать мне не о чем. Свой выбор, выбор окончательный, я уже сделал. Я остаюсь верен Господу моему — Иисусу Христу, — я медленно сложил руки на груди, поднял глаза к небу и тихо произнес: — В руки Твои, Господи, отдаю душу мою! — после чего я закрыл глаза.
Несколько секунд ко мне никто не прикасался. Наконец сильная рука схватила меня за волосы, отогнула голову назад, и холодная сталь обожгла шею…
Свет померк, а в кромешной темноте стало разливаться чудесное, плотное, благоухающее сияние. Оно обволокло меня, и невероятная радость и покой вселились в мою измученную душу.
— Господи! Слава Тебе! — дивное неземное пение заполнило все пространство, звуча в унисон с голосом моего сердца.
Варгот со Жрецом вышли из беседки. Последний держал в руках ритуальную чашу. Он дочитал очередное заклинание и сделал из нее глоток. Его тело затряслось, чаша выпала из рук, и хозяин дома упал замертво: его быстро стекленеющие глаза с тоской смотрели в небо, куда только что вознеслась душа убитого им христианина. Варгот замер в сильном изумлении, его привел в себя душераздирающий рык Наставника:
