Надя бросила на него пристальный взгляд и тихо сказала:
— Наверное, ты должен знать. Был у меня один парень. Очень мне нравился. Борец, мастер спорта. Хотел на мне жениться, сделал предложение, но мои родители — ни в какую! Потому что — еврей.
— А ведь и я, по отцу, тоже, — напомнил ей Тёма. — Выходит, и у нас не выйдет, если захотим пожениться.
— У нас-то выйдет! — уверенно сказала Надя. — У мамы тоже неладно по этой части, и с тобой — другое дело.
— Но как же твоя мать может себя вести как антисемитка, если в ней самой еврейская кровь? — возмутился Тёма.
— Никакая она не антисемитка, и отец тоже, — спокойно объяснила Надя. — Отказали ему, заботясь о моем благополучии. Посчитали, что такой рядовой спортсмен, да еще еврей, ничего не добьется в жизни. У отца и матери большие связи, но пятый пункт анкеты все портит.
— Меня тоже не приняли в аспирантуру. Из-за отца, — честно признался Тёма.
— Ну, это не слишком большое препятствие. Думаю, — Надя вдруг повеселела, — твоя кандидатура пройдет, ежели посватаешься. Не оставаться же мне старой девой?
И вот, в один из последующих дней у нее в комнатке произошло их первое любовное свидание. Они хотели было устроиться на узкой скрипучей кровати, но убоявшись, что их услышат не только свои за перегородкой, но и соседи, передумали. Тёма, вспомнив о пеньках, посадил Надю на край письменного стола, и они с упоением предались своей страсти. Было не очень удобно, он старался тише дышать, а партнерша искусала губы, чтобы не издать ни звука, но все же они смогли ее утолить и расстались довольные друг другом.
С этого дня встречи у нее в комнате стали частыми. Первой о замужестве заговорила Надя.
— А почему бы, Тёмочка, нам с тобой не начать жить по-людски? — осторожно начала она, когда они, отдыхая после бурного секса, лежали, тесно прижавшись на узкой кровати в ее маленькой комнатке. Был редкий день, когда в квартире никого из домочадцев Нади не было.
— Это ты называешь «по-людски» — жить в таком закутке? — скептически отозвался Тёма. — Здесь даже нормальную кровать не поставишь, а уж принять друзей и вовсе невозможно. Сама ведь не выдержишь!
— С тобой все выдержу, — ластясь к нему, заверила Надя. — И потом, мы здесь поживем только на первых порах.
— А потом? — недоверчиво посмотрел на нее Тёма.
— Потом переедем жить к моей бабушке, — неожиданно объявила Надя. — У нее две комнаты. Я уже с ней говорила, она согласна.
Тёма был озадачен. Такой вариант даже не приходил ему в голову. Бабушка Нади по матери жила не одна. У нее после развода поселился Андрей Иванович, отец Нади.
— А куда вы денете отца? — удивленно спросил он.
— Папа переедет жить к женщине, с которой давно встречается. Он сказал, что сделает это только ради меня.
— Он и правда у тебя замечательный! — восхитился Тёма. — Выходит, ты и с ним успела поговорить?
— Выходит, так. А ты что, недоволен? — тесно прижалась к нему Надя. — В чем-то еще сомневаешься?
— Сомневаюсь, смогу ли обеспечить тебе жизнь, к которой ты привыкла, — серьезно ответил ее Тёма. — Ты избалована, привыкла получать все, что хочешь. А я простой инженеришка с мизерной зарплатой. — Он помолчал и, вздохнув, добавил: — Придется нам обождать, пока не защищусь или хотя бы поступлю в аспирантуру. Тогда, — усмехнулся, — будет надежда, что ты меня не бросишь.
— Напрасно считаешь меня белоручкой, — заверила его Надя. — Я ведь все умею: и постирать, и полы помыть. Трудности меня не пугают, но они нам и не грозят. Папа обещал каждый месяц давать мне четверть зарплаты. Ему это не в тягость.
Совесть Тёмы заставила его еще немного посопротивляться, но перспектива рисовалась неплохая, и он принял решение познакомить Надю с мамой.
* * *
Но прежде чем заговорить с матерью о женитьбе, Тёма решил получше узнать родного отца Нади, так как она уже с ним обо всем договорилась. Ведь это он должен был уступить им ту комнату у бабушки и оказывать материальную помощь. Желая познакомиться, Андрей Иванович однажды уже приглашал его на обед, но эта встреча не состоялась из-за смерти «вождя всех народов».
За годы сталинского правления советских людей приучили, что вождь неусыпно заботится и думает за них, и потому охватившая страну скорбь была воистину всенародной. Сотни тысяч москвичей горевали так, словно настал конец света и со смертью вождя утрачены их надежды на светлое будущее. Дикая давка в толпе тех, кто пришел проводить его в последний путь, привела к массовым жертвам и напоминала знаменитую трагедию на Ходынском поле во время коронации Николая Второго.
Многие, в том числе и Тёма, искренне оплакивали его, а Андрей Иванович, у которого со Сталиным были связаны самые лучшие воспоминания, ушел в очередной запой. Больше месяца он лежал пластом, не выходя из квартиры, опекаемый лишь бабкой, которая, несмотря на алкоголизм бывшего зятя, души в нем не чаяла. Другого бы за такую «болезнь» непременно выгнали с работы. Но все еще всесилен был Маленков, и это делало отца Нади «непотопляемым», несмотря на пренебрежение служебными обязанностями.
Когда наконец состоялось его знакомство с Темой, Андрей Иванович еще не вышел на работу, но уже заканчивал «курс лечения», значительно уменьшив дозу. Им все еще владели переживания из-за смерти Сталина, и поначалу он мог говорить только об этом.
— Без него мы пропадем! Только он был настолько мудр, чтобы привести нас к победе коммунизма, — убежденно заявил он Тёме, опрокинув полную стопку и почти не закусывая.
— Да. Среди других вождей нет ему равного, — поддакнул Тёма. — Но никто не вечен! И все равно кому-нибудь пришлось бы его заменить.
— Он мог еще многое сделать! Кавказцы живут долго, — хмуро сказал Андрей Иванович и, налив еще по одной, с горечью добавил: — Но его погубили перерожденцы, рвущиеся к власти. — И с хмельной откровенностью пояснил: — Коль входишь в нашу семью, скажу тебе по секрету то, что знаю оттуда, — он сделал выразительную паузу, — с самого верха. Это — дело рук Берии! Только он мог пойти на такое, дабы узурпировать власть. И правильно его уничтожили!
— Но ведь Берию в этом не обвиняют, — удивился Тёма. — Почему?
— Нельзя народу знать, что в верхах непорядок. Тогда никому верить не будут, — объяснил Андрей Иванович. — Теперь вся надежда на молодежь. Кстати, — он жестко посмотрел на жениха. — Почему ты не в партии? Тебя не приняли?
— Напротив, не раз предлагали, — ответил Тёма. — Но я не считал себя готовым вступить в партию. Вот когда стану семейным человеком — тогда другое дело.
— Ну что ж, это говорит в твою пользу, — одобрительно заметил отец Нади. — Ты ответственно относишься к званию члена партии, а не примазываешься ради карьеры.
Андрей Иванович, стараясь побольше узнать о женихе дочери, все расспрашивал и расспрашивал. И в свою очередь, рассказал о себе многое, что раскрыло Тёме его жизнь, и очень их сблизило. В разговорах будущий тесть подтвердил, что сам он принял решение жениться лишь из необходимости создать условия — для них, молодых.
