– Полетел докладывать, что флот обнаружен и уже на подходе к Севастополю, – высказался мичман Успенский. – Сейчас нам торжественную встречу приготовят.
– Встреча «Катьке» полагается, а мы ее не заслужили. В бою-то нам поучаствовать не довелось. Двое суток по морю без толку побегали, так еще нам германец в борт торпеду влепил, – остудил радостное настроение мичмана старший лейтенант Юрьев.
Я прислушался к разговору двух офицеров, обсуждающих наш поход.
– Это ничего не значит. Ну, не повезло нам в этом походе, так не будь нас, то, возможно, и дело обернулось по-другому. Кто знает, где и как начал бы прорыв «Гебен», а германец знал, что мы на подходе. Вот он и пошел по кратчайшему пути и прямо на Новицкого.
– Теперь ему вся слава и почести достанутся, а нам за то, что так бездарно подставились… Эх, да что тут говорить, – как саблей в сердцах махнул рукой Юрьев.
– Если бы не «Гневный» с «Нерпой», – не сдавался мичман, – еще неизвестно, смогла бы «Катька» выстоять и не пропустить «Гебен» в пролив. Посмотри на нее, она вся избитая. Минимум на полгода вышла из строя.
– Так то ж бой-то проходил на минимальных дистанциях в стесненных условиях, промеж минных полей и берегом, и без всякого маневрирования. Почти каждый залп – попадание, – вставил свои пять копеек в разговор артиллерийский офицер лейтенант Райский. – У немцев и дальномеры лучше наших. Да и экипаж не первый год на этом корабле службу нес.
– Ну и что, что дальномеры лучше и экипаж опытней, а мы его уделали и на дно пустили.
– Нет, не мы, а вот они, – показал на впереди идущую «Екатерину» Райский. – А в одном ты прав, мичман. Не будь нас поблизости, возможно, германский адмирал поступил бы по-другому. Мог обойти Новицкого и проскочить в пролив южнее или отойти на север к болгарским берегам, а с рассветом предпринять попытку прорыва. Но вышло так, как вышло.
Я только хотел встрять в разговор двух офицеров, один из которых только год назад получил свои мичманские погоны и поэтому был более эмоционален в разговоре.
– Ваше превосходительство, – услышал я голос Никишина, – с «Кагула» передают, что впереди по курсу множество дымов.
– Множество дымов, говоришь.
– Так точно, ваше превосходительство.
Я навел бинокль в указанном направлении. Со стороны Крыма, берега которого уже стали вырисовываться на горизонте, показались дымы. Создавалось впечатление, что навстречу движется большой конвой транспортных судов.
– Да тут нам торжественную встречу организовали, – проговорил Кузнецов, разглядывая, как и я, дымы на горизонте. – В Севастополе народ узнал о нашей победе.
– Это Владимир Константинович расстарался.
По мере сближения нам открылась красочная картина. Горизонт заполонило несколько десятков всевозможных плавсредств, начиная от яхт и шхун и заканчивая портовыми буксирами и небольшими пароходами, расцвеченными флагами.
– Как бы кто под форштевень не попал, – забеспокоился Кузнецов.
– Мы князя Трубецкого вперед вышлем. Он своими эсминцами оттеснит этот табор в сторону, освобождая нам путь.
Я вновь стал рассматривать идущие навстречу суда. Впереди всего этого табора, распустив за собой длинный султан дыма, мчался эсминец «Живой» под контр-адмиральским флагом.
Вот и Владимир Константинович не усидел в своем кабинете, вышел нас встречать, рассуждал я, глядя на эсминец. По большому счету эту торжественную встречу мы заслужили. Главная угроза со стороны германо-турецкого флота ликвидирована, почему же народу не порадоваться. А вот это мысль. Надо отдать распоряжение по флоту, чтобы при подходе к Севастополю произвести салют из двенадцати залпов.
Эпопея с поимкой и уничтожением «Гебена» закончилась, теперь начнется другая. Впереди Черноморский флот ждет Босфор и Царьград.
