Жожо и Башир смотрели вслед удалявшемуся свету фонарика, пока он окончательно не исчез. Вышли из-за деревьев.
— Ненавижу эту суку, — сказал Башир. — Она всегда глазела на меня, когда работали на стройке. Наверно, не любит арабов. Скажу тебе, чуть не наложил в штаны со страху.
Жожо похлопал его по спине.
— Ладно, это позади. — Включил фонарик и открыл мешок. — Только посмотри. Десять миллионов монет. Пошли, теперь мы богачи.
Он поднял мешок. Вот она, Мартиника, пронеслось в голове. Оба зашагали по заросшей тропинке, ведущей к месту встречи с Генералом у карьера близ Менерба.
Пульс у Саймона успокоился — стал всего в два раза выше нормы. Отпустив собаку, размял затекшие руки. Хоть и не хотелось признавать, но Зиглер был прав — похитителей интересовали только деньги. Теперь, слава Богу, все позади. Подбодрившись, ускорил шаг. Завтра вернется Бун, уедут детективы, и они с Николь…
Миссис Гиббонс снова зарычала. Саймон замер на месте. Кто-то шумно продирался сквозь кусты. Посветил фонариком на звук, и сердце снова бешено забилось при виде огромной головы и черной волосатой морды.
Миссис Гиббонс залилась лаем. Дикий кабан, нагнув голову, несколько долгих секунд глядел на них, затем, яростно размахивая хвостом, с шумом скрылся в ночи. Саймон обмяк, словно из него вынули кости. Когда дошел до машины, у него все еще дрожали руки. С трудом, двумя руками, вставил ключ зажигания.
Комитет по организации торжественной встречи увеличился на три человека. У входа, охраняемый по бокам двумя дюжими настороженными молодцами, с грустным изможденным лицом стоял Хэмптон Паркер. Николь, Эрнест и Франсуаза стояли у стойки портье. Детективы, покинув кабинет, расхаживали по вестибюлю. Все сгрудились вокруг машины, засыпая его вопросами. От изнеможения и спада нервного напряжения у него кружилась голова. До смерти хотелось выпить. Миссис Гиббонс снова перебралась спать на заднее сиденье.
Генерал услышал их приближение, торопливые шаги, звук осыпающихся под ногами камней. Раздавил ногой сигарету и стал всматриваться в часы. Минута в минуту. Сработали как часы. Парень съел все, что ему дали, и через двадцать минут вырубился от добавленной в пиццу двойной дозы биноктала. Когда он проснется, они, богачи, будут далеко, на пути в Барселону. Интересно, как у Энрико дела с налоговой службой? Поспать сегодня ему не удастся.
Из темноты вынырнули Жожо с Баширом. Генерал физически ощущал их широкие улыбки.
— На, — крикнул Жожо. — Лови!
В грудь ударились десять миллионов франков. Он прижимал к себе мешок как ребенка. Сели в фургон и отправились к сараю забрать остальных.
Вестибюль становился похожим на зал ожидания авиньонского вокзала — в креслах дремлющие фигуры, всюду пустые стаканы и чашки из-под кофе, полные окурков пепельницы. Потемневшие от усталости небритые лица. Ничего нового, но все ждали.
Когда раздался звонок, всех будто одновременно ударило электрическим током.
— Что нового?
Саймон отрицательно покачал головой обращенным к нему лицам. Всего лишь Зиглер.
— Деньги доставил. Теперь ждем. От нас ничего не зависит.
— Паркер там?
— Да, здесь. Хочешь поговорить?
Зиглер колебался.
— Пожалуй, неподходящий момент.
— Что ты хочешь сказать?
— Ну… два миллиона баксов это два миллиона баксов, приятель. Постараюсь заняться делом здесь.
— Боб, сделай мне одолжение, — понизив голос, попросил Саймон.
— Смотря какое.
— Трахни себя.
Саймон положил трубку и подошел к сидевшему обхватив голову Хэмптону Паркеру.
— Это Боб Зиглер. Он… просто интересовался, не вернулся ли Бун. — Паркер кивнул. Он словно оцепенел. — Не хотите попытаться уснуть?
Техасец ослабил галстук и расстегнул пуговицу воротничка. Саймон заметил, как напряжены мышцы шеи.
— Думаю, лучше пересидеть, — ответил он. — С помощью бурбона, если есть.
Они спустились в бар. Саймон взял бутылку виски и пару стаканов, и они молча сидели на террасе, глядя, как постепенно, по мере того как ночь уступает место рассвету, проступают очертания Люберона. Саймон придумывал разные гадости, которые он обрушил бы на Зиглера. «Два миллиона баксов это два миллиона баксов, приятель». Мелкий негодяй.
На краю площади Букери в Апте, отравляя утренний воздух, дымит дизелем длинный желто-коричневый автобус. «Гонзалес вояж, Апт — Барселона» со всеми удобствами, включая туалет, готовится принять пассажиров. В прекрасном настроении от мыслей о предстоящем отпуске в Испании с ее дешевыми песетами, болтая и смеясь, они стоят небольшими кучками на солнце.
Генерал приказал не собираться одной большой группой и не садиться рядом в автобусе. Они с Жожо стоят в стороне, глядя, как остальные, каждый с набитым рюкзаком, в своих неброских синих хлопчатобумажных куртках неотличимые от остальных путешественников, гуськом поднимаются в автобус. Один Жожо по этому случаю надел соломенную шляпу и новенькую майку с надписью «Да здравствует отпуск!» на груди. Он доволен собой — уместная деталь, Генерал ценит такие вещи.
Ощущая приятную тяжесть, поправил лямку рюкзака. Солидная сумма. Все они, во всяком случае во французских франках, миллионеры. Оглянулся, не подслушивает ли кто.
— Почему выбрал автобус?
Генерал, улыбаясь, разгладил усы.
— Что бы ты искал, очутись на месте фараона? Быстроходную машину, скорее всего украденную, или группу людей, покупающую в последний момент билеты в аэропорту, что-нибудь вроде этого, так? Разве им придет в голову искать набитый туристами отработавший свое старый автобус? К тому же никакой проверки багажа. Да и паспорта на границе вряд ли станут проверять. — Генерал похлопал Жожо по плечу. — Иногда чем тише едешь, тем дальше будешь.
Жожо, поправляя шляпу, согласно кивнул.
— Неглупо.
Они вошли в автобус, не глядя на остальных прошли по проходу и устроились на потертых синтетических сиденьях. Днем будут в Барселоне, потом поездом до Мадрида. А из мадридского аэропорта лети куда хочешь. Генерал почувствовал, что устал. Закрыл глаза, думая о Матильде. Позвонит ей из Мадрида. Милая старушка. Приятно будет видеть ее при деньгах.
Двери мягко закрылись, и автобус тронулся. Водитель благодарно помахал жандарму, придержавшему движение, давая им возможность выехать.
Лучше бы не просыпаться. Во рту противно, голова раскалывается, как когда-то во время весенних каникул во Флориде после бесконечных «пей до дна». На сей раз Бун не помнил, чтобы пил. Поел пиццы и как провалился. Чувствуя, как в тело впиваются жесткие комья, выгнул спину и открыл один глаз. Кто сегодня караулит? Осторожно повернув голову, открыл второй глаз.
