Мы полетели к аэродрому, который немцы постарались спрятать в густом лесу. На нас сразу обрушились тяжелые зенитки. Перед тем как повернуть назад, я глянул на летное поле и увидел, что эскадрилья «Мессершмиттов» выруливает на взлет. Лидер и его ведомый уже стояли в начале полосы, а остальные теснились сзади на рулежных дорожках. Я вызвал Джорджа:
«Дюжина „мессеров“ внизу, Джордж. Готовятся взлететь».
«О'кей, Седой. Я их видел. Мы вернемся через пару минут».
Через 5 минут мы вернулись и спикировали на аэродром со стороны солнца. «Мессеры» все еще стояли на земле. Однако зенитки были наготове, и к тяжелым орудиям сразу присоединились сотни легких. Немцы довели действия системы ПВО до совершенства. Иногда им удавалось удержать наши самолеты поодаль, пока их собственные садятся на аэродром.
Мое сердце екнуло, когда я увидел зенитки. Вероятно, то же самое почувствовали и все остальные. Война должна закончиться через несколько дней. Пилоты на аэродроме побросали «мессеры», их моторы остановились. Есть ли шансы прорваться сквозь огневой заслон, который поставят зенитки? Я насчитал около 55 орудий. Внезапно Джордж сказал:
«Седой, я намерен атаковать со своим ведомым. Прикроешь?»
Я хотел сказать: «Да стоит ли, Джордж?» или: «Армия все равно захватит это место завтра», но вместо этого лишь пробормотал:
«О'кей, Джордж».
Я бросил свой «Спитфайр» в крутой вираж и стал смотреть, как вторая пара понеслась вниз, к соединению рулежной дорожки и взлетной полосы. Джордж решил пройтись вдоль обходной дорожки, чтобы уничтожить побольше «Мессершмиттов», и потому отказался от преимущества захода от солнца.
Два «Спитфайра» становились все меньше и меньше. Их серо-зеленый камуфляж сливался с молодой листвой на земле, и на какую-то секунду я даже потерял их. Но зенитчики на земле видели их, и весь аэродром озарился вспышками выстрелов. Тяжелые орудия и легкие орудия. Одиночные и спарки. Счетверенные установки. Они стреляли отовсюду. С крыш ангаров, с контрольной вышки, даже с деревьев. Под нами расстелилось целое полотно разрывов. Желтые разрывы, черные разрывы, белые разрывы и разноцветные трассы.
Мы видели, как истребители подошли к границе аэродрома. Потом мы увидели, как засверкали выстрелы пушек Джорджа, и от бетонной дорожки полетели искры. Я крикнул в микрофон:
«Немного выше, Джордж, ты недотягиваешь!»
Затем его снаряды попали в последний из «Мессершмиттов», и тот вспыхнул. Затем на нем взорвались боеприпасы, а пушечная очередь пропорола следующий «мессер». Через несколько секунд пылали почти все немецкие истребители. Над аэродромом поднялся столб белого дыма.
«Ты в порядке, Джордж?» — спросил я.
«Прекрасно, Седой. Я поднимаюсь».
«Красный-2?» — спросил я.
«В меня попали, но машина летит нормально».
«Веди его домой, Джордж, я вас прикрою», — приказал я.
Потом я в последний раз оглянулся на аэродром. Все «Мессершмитты» горели, и дым поднялся уже на высоту 2000 футов. Это был самый великолепный обстрел, какой я когда-либо видел. И наверняка самый смелый.
«Прекрасная работа, Джордж, — сказал я. — Ты поджег чертовски много!»
«Сколько их было, Седой?» — спросил Джордж.
«Ровно 11, я подсчитал».
Мы попытались поставить рекорд, сбив 100 фрицев за месяц, но после завершения последнего вылета 30 апреля выяснилось, что мы недобрали 3 штуки. В эти весенние дни крыло совершило рекордное число самолето-вылетов.
Помимо вражеских самолетов мы уничтожили около 1000 единиц транспорта и более 100 поездов. Мы также обстреляли несколько танков, но вряд ли наши пушки причинили им хоть какой-то вред. Мы также топили баржи и буксиры на реках и каналах, обстреливали скопления войск, где только их замечали. Это был бурный месяц.
Уже поползли разговоры о прекращении огня, но бои продолжались и в мае. Как-то вечером внезапный ливень заставил нас завершить полеты раньше обычного, и Джордж отозвал «Спитфайры». После того как все сели, мы с Джорджем отправились немного выпить перед обедом. Внезапно поднялся страшный шум. Это могло быть только окончание войны, которого мы ждали в ближайшие часы. Мы не планировали ничего официального на сей случай. Это случилось само собой. Бельгийцы начали петь, пробки от шампанского захлопали в потолок, и в пивную набились пилоты и офицеры наземных служб, так и не снявшие рабочие комбинезоны. Внезапно пение смолкло, и прекратились всякие разговоры. А потом бельгийцы радостно завопили. Джордж крикнул мне в ухо:
«Это Терри Спенсер!»
Его лицо обгорело, он сильно хромал и передвигался только с помощью палки. Мы сразу вручили ему бокал шампанского. А теперь я постараюсь пересказать его историю.
«Я помню, что собирался атаковать танкер с бреющего полета. На нем было много легких зениток, и следующее, что я сообразил, это то, что я шлепнулся в воду и парашют накрыл меня. Рядом я увидел хвост моего „Спитфайра“. После этого мне пришлось выбираться из-под парашюта, который мог задушить меня».
Терри прервал рассказ и начал смеяться.
«Продолжай, что было дальше?» — потребовали мы.
«Хорошо. Я избавился от парашюта и поплыл к берегу. Он казался очень далеким, и я потерял уверенность. Но внезапно мои ноги коснулись дна, и я обнаружил, что стою в море глубиной 4 фута!»
Мы все весело рассмеялись. Терри продолжил:
«Немцы были удивлены не меньше меня. Они видели, что „Спитфайр“ взорвался, видели парашют, но высота была такой маленькой, что они не видели меня. Они отправили меня в госпиталь в Висмаре, и вот я здесь! А где мое шампанское?»
Я вышел и сразу позвонил командиру группы. Гарри Бродхерст лично выбрал Спенсера в качестве командира бельгийской эскадрильи и очень обрадовался, когда услышал приятную новость. Он спросил:
«Вы представили его к Кресту за летные заслуги как раз перед тем, как он пропал?»
«Да, сэр».
«Его сбивают во второй раз, и он выходит с вражеской территории?»
«Да, сэр. В первый раз он вернулся примерно месяц назад».
«Хорошо, — сказал командир группы. — Тогда я немедленно вручу ему Крест. Поздравьте его от моего имени и скажите, что приказ будет готов завтра».
Я побежал назад, чтобы обрадовать Гарри, но опоздал. Его раны, обратное путешествие, возбуждение и вино одолели его. Под присмотром Джорджа мы отнесли его в постель. В спальне я сообщил всем о награде. Кто-то сразу нашел орденскую ленточку и кусок картона. Мы вырезали из картона крест, и я написал на нем: «Крест за летные заслуги». Затем мы выключили свет и пошли праздновать дальше.
* * *
Вскоре после этого мы поднялись в воздух в последний раз. Нам было приказано патрулировать к югу от Киля до 8.00, а потом вернуться в Целль. Если мы увидим вражеские самолеты, их следует провести к британскому аэродрому и посадить. Если они проявят враждебность — действовать обычными способами.