Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Горный Ахмет…
Сын! Сын!.. Чичи так запугивали меня его сыном. Глаза таращили!.. Сын, которому не подсунешь любой схожий трупак… Сын, который тотчас опознает своего отца, Горного Ахмета. («Его не проведешь… И если что, скандал, а то и со стрельбой, Сашик! И деньги! Деньги, Сашик, тебя заставят вернуть!»)
Сколько же упреждающей болтовни! А на деле этот грозный виртуальный сын оказался обычным сынишкой, мальчишкой лет десяти. Обычный пацаненок. Вертлявый и глазастый.
И канючил, как самый обычный здесь пацаненок:
— Курнуть дай… Сиггар дай.
Сверкал хитро глазенками:
— Дяинька майор… Дяинька майор…
Выпросить труп именитого чича оказалось не так уж сложно. (Мазут я морозильщикам отослал.) А вот найти этого именитого было непросто. Горный Ахмет слишком низко спустился с гор… В большой городской морозильник. Пришлось искать.
Их и здесь разделили — федералов и чичей. Но был и совместный большой блок, с лукавым названием Дружба народов. Неузнанные. Лежат рядом. Окаменевшие. Или один на другом… В обнимку.
Мне пришлось-таки померзнуть, походить туда-сюда по блокам. Осторожно ступать. Одновременно вглядываясь в корявые записи… Листая увесистую самодельную книгу.
Помог Крамаренко. Я искал, а он корректировал мой поиск по мобильному. Он уже прежде имел дело с чеченскими гроссбухами и теперь подсказывал мне насчет подвижности букв. Первая — самая прыгучая буква. Трудная для русского уха… Одним скачком, вместе с меняющейся буквой, труп сам собой переносится в отдаленный морозоблок. И там куда-нибудь на труднодоступный стеллаж, в ледяной угол… лицом к стене. Скажем, Хазбулатов редко будет в списке на «Ха» — он может быть и Казбулатовым и даже Газбулатовым, а иногда и совсем простенько — Булатов. Поди найди!
До вечера, почти до заката, я там мерз… Насмотрелся вояк… Где их слава?! Где их знамена и песни?.. А каково сейчас, напоследок их пробирал мороз! Их — и меня заодно… В середине лета… Притом что я был подготовлен. Бутылка водки ушла впустую. Выпил медленно, глотками… Даже не затуманила. Поллитровая. Как в снег вылил.
А какие позы!.. Вывернутая голова. Выставленный кулак… Выставленная, замороженная на века фига большого пальца… Одна нога завитком возле другой — чем не фуэте?.. Как понять?! То ли жизнь смеялась над смертью. То ли смерть — над ужимками жизни. Один трупак мне даже подмигивал. Да, да!.. Руки он замороженно и гордо скрестил. Голова надменно вперед. А от зажженной мной поисковой лампы левый его глаз вдруг забликовал. Подмигнул… Мол, живем как можем. Мол, жизнь продолжается. Не бзди, майор!
Пацаненок прибыл в сопровождении двух кряжистых чичей. Один — Муса, мой отдаленный, но все-таки знакомец (через Руслана). Знакомец, конечно, без автомата пришел — спасибо. Но пистолет где-то есть. Не верится, что мой Муса пистолет в машине оставил… Другой чич странно знаком лицом. Узнаваем. Но как-то в промельк… Или схож с кем-то известным, кто в розыске. Этот точно с пистолетом. Скрытный… Очень нервничал, пришел, мол, к федералам… И, конечно, накурился травки. Очень плохо выговаривал, тянул гласные. Когда такой накурившийся говорит врастяг, его скрытая ненависть скрывается еще глубже, уходит в совсем уж темные глубины.
А вот Муса травкой не баловался. «Когда бегаешь по горам с автоматом, надо быть в форме», — говорил он. Не скрывал, откуда он прибыл.
Труповозку, с найденным мной и уже выданным телом, подогнали не сразу. Она объехала еще целый круг, чтоб поставить там и тут отметку, две неразборчивые печати. Она у нас с отличным холодком внутрях, — гордо сказал о своем транспорте служитель Василий… Сержант… Иногда, мол, водку сунешь туда в холодок, через пять минут — готова. И слеза по бутылке сползает. Светлая такая слеза!
Только-только зад машины открыли. Скрип первый еще только запел. Дверца еще только повизгивала… А пацаненок уже туда нырнул. Внутрь. Шофер и сержант от неожиданности — оба матом:
— Ты куд-да?.. Твою р-раствою!
А пацаненок, трех секунд не прошло, уже оттуда вопил:
— Папка! Папка!
По-русски. А затем из труповозки высунулся и как-то даже торжественно по-чеченски крикнул своим:
— Нохчи чах-чах-чах! — что-то еще крикнул.
Признал.
Муса мне шепнул: «По руке узнал… Глаз острый. Глаз чеченский… Молодец!».
Вынимали из машины медленно. Бережно… Заодно и смотрины… Это Горный Ахмет?.. Вот уж не зря мальчишку взяли! Только по руке Ахмета и можно было узнать. Потому что лица не было. Срезано очередью. Размазано. Сплошняком на лице засохшие бугорки крови. Ну, правда, нос свернут набок и узнаваемо все-таки выставился.
А пацаненок руку гладил. Ладошку отца раскрыл. И смеется. Скалит зубы: нашел, нашел своего папку!.. Да как быстро!.. Ну не молодец ли!
И за поощрением ко мне:
— Сиггар дай. Скорей дай.
Снова ему сигарету. (Я уже две дал.)
Выкупленный труп Муса и второй чеченец понесли в свой старый битый газик… Газик, чтоб им полегче, подрулил поближе. Но труповозка широка, а газик узок. А чич замороженный… Как камень… Вынуть из труповозки вынули, а вот как в газик втиснуть?
Руки он раскинул не для дохлого газика. Широко и вызывающе раскинул свои руки Горный Ахмет. Как современная скульптура-модерн ГРАЖДАНЕ ШАЛИ… Или: ПОМНИТЕ О НАС… Что-то вроде… И так и эдак, но левую ему согнули, в газик вошла. Но правая рука никак!
Когда в газик втиснули, правая рука Ахмета так и торчала. Из окошка машины в сторону!.. Но не ломать же… Руку же не ломать!
Стекла в окошке газика, по счастью, с этой стороны не было. Стекло выбито… Как специально. Чтобы возить замороженных… Чтобы трупак умудрился и тут руку гордо выставить. Вроде бы напоследок Ахмет грозил мне… А может быть, просто сделал рукой отмашку. НЕ ЗАБЫВАЙ, МАЙОР… Дружески!
Газик тронулся. Медленно пополз, приноравливаясь к своей мертвой ноше. Пацаненок шел с машиной вровень. Курил. Вышагивал рядом с торчащей из окна рукой отца… Ба-а! Гляньте-ка!.. Пацаненок зажженную свою сигарету вставил отцу в мертвую руку. Сумел. Меж жестких мерзлых пальцев воткнул. Сам закурил вторую… Чем плохо?.. Покурить с папкой на прощанье.
Машина ползла. Пацаненок гордо шел рядом… Улыбался. Как-никак с отцом вместе. И отец, считай, покурит… Последняя сигарета полевого командира. На прощанье.
Глава шестнадцатая
Как именно мои шизы Олег и Алик, а точнее, как их новенькие берцы-ботинки попали под град солдатских плевков, не знаю… Скорее всего, Олег и Алик просто шли мимо. Так совпало… Они проходили мимо всем известной песочницы. Как бы нарочито красуясь ботинками. А у солдат-грузчиков передых в работе. Перекур… Как раз сидели курили. Нет-нет и топя окурки в песок.
Ну и почему в чистеньких не плюнуть! Это напрашивалось!.. Ага!.. Сержант Снегирь, прежде привычно шизов защищавший, теперь от них отвернулся. Даже и в прямом смысле… Солдатам только это и надо. Тем понятнее дурашливая детскость их забавы.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
