Фай дернул щекой и вынул из-за пояса какой-то корявый металлический палец, если не назвать этот предмет похуже.
– Вот, – сказал он.
– Покажите, как работает.
Они вышли во двор, и Фай прожег из пальца каменную плиту у крыльца. Дин, может быть, ничего и не понимал в подобном оружии, но ему показалось, что по сравнению с этим корявым пальцем, жгущим камень, в подвале Царского Города применена была какая-то паршивая царапалка, меньше мощностью раз в сто.
Потом Фай показал, как ставить смертоносный луч на минимум, как на максимум, а как на предохранитель, и объяснил, на сколько хватает ресурса у этой неприличной с виду игрушки. И протянул руку с оружием Дину. Тот положил свою ладонь поверх ладони Фая.
– Одного мне будет мало, – предупредил он.
– Я дам вам еще один.
– Мало, – Дин улыбался.
– Три дополнительные обоймы на каждый.
Дин погладил Фая по руке.
– Пять! – Фай отскочил. – Или я поищу другого осведомленного человека.
– Об этом никто не знает, кроме меня, – усмехнулся Дин. – И договор с империей вы подписывали на днях. Но я не хочу пользоваться правом требовать во имя государства. Мне больше нравится взаимопонимание. Давайте ваши пять с обоймами.
Позже, когда Дин сложил свое приобретение в коробку и прикрыл платком от посторонних глаз, он сказал:
– Булавки расположил в ваших комнатах государь Аджаннар собственной рукой.
Фай опустил глаза.
– Мне необходимо поговорить с ним обо всем этом. Булавки я нашел давно. Но я ошибался, я подозревал другого человека. Теперь я понимаю, что и у меня, и у государя враг может оказаться общим. Государя нужно предупредить. Вы можете устроить встречу? За вознаграждение…
– Коли речь идет о врагах, в таком деле я помог бы вам и без вознаграждения, но беда в том, что государь покинул Царский Город сегодня еще до рассвета и отправился в неизвестном мне направлении. У государя свои дела. Как скоро он вернется – я не знаю.
– Но он же выходил сегодня с государыней на балкон! – изумился Фай.
– Это я выходил в его маске на балкон со своей женой. А где государь, мне неизвестно, – Дин любовно заглянул в коробку под платок. – Вы не волнуйтесь, ваши подарки я буду употреблять исключительно на благие цели. В Агиллее война, в Столице беспорядки, государя нет. Должен же я иметь хоть какие-то преимущества перед теми, кто вдруг откажется меня слушать.
После того как господин Дин уехал, Фай еще долго стоял во дворе возле оплавленной плиты и размышлял, сколько ошибок он уже совершил на этой планете. Может быть, отдавая сейчас Первому министру оружие, он умножил их количество еще на одну. Хотя ничего нельзя сказать о глубине реки, пока не упадешь в нее с моста, как говорят здесь.
Глава 2
Джу лежал и размышлял, почему он приобрел в Третьей префектуре репутацию бабника. Ему решительно не понять было, в чем здесь причина. Вел он себя, вроде бы, скромно. Лишнего никогда не говорил. Приключениями своими, в отличие от других, не хвастался. Да немного их и было в последнее время, этих приключений. Джу почти полгода ходил влюбленным в певичку и, к тому же, у него не хватало денег, чтобы развлекать себя. Ну почему они решили? Или у него в личном деле так записано?..
Цвет его распутных похождений приходился на прошлый летний год, когда у Джу неожиданно появился друг и они с Анагором лазали через крышу фехтовального павильона чуть не каждую ночь.
Хоть лицей «Каменные Пристани» и считался одним из лучших учебных заведений Столицы, высокорожденных в нем училось немного. Это была школа худородков. Богатых, но смутного происхождения людей. Тарги попадали туда либо по скудости средств своих родителей, которым не по карману было платить за обучение в кадетском корпусе Царского Города или в Военной академии – туда путь особам без роду без племени открывался лишь по личному государеву указу, а по деньгам выходило втрое против полицейского лицея. Либо это были сироты вроде Джу, взятые на иждивение казны. Либо причины являлись какими-то особыми, как в случае с Анагором.
Денег у отца Анагора было предостаточно, и тот поначалу определил сына в Военную академию. Но там вышла ссора (Анагор, правда, говорил, что не было никакой ссоры, а так, нелепая случайность), и на уроке фехтования пятнадцатилетний мальчик умудрился отрубить голову наставнику со старшего курса обычным тренировочным мечом без заточки. Было долгое разбирательство. Противная сторона, люди родовитые и богатые, у которых, к тому же, погиб единственный сын, никак не хотели успокаиваться, не брали отступное и настаивали на суровом наказании. Однако дело было признано несчастным случаем, и отец Анагора перевел сына подальше от сплетен и косых взглядов – в «Каменные Пристани».
Так Джу и увидел в одно прекрасное утро на пороге двенадцатой спальни «маленького кира» – такого же долговязого, бледнокожего и длинноносого, как сам. Что и говорить, рядовая братия «Каменных Пристаней» – купчишки, дети солдат, полицейских начальников и другие худодородки – терпеть в своей компании новенького, да еще какого новенького: птицу неизвестную, со скандальной репутацией и, за что ни схватись, во всем не такую, как они, – согласилась только после дюжины разбитых носов, парочки сломанных ребер, вывихнутых локтей и пальцев и прочих мелких недоразумений, половина которых пришлась на долю Джу с новообретенным товарищем, а половина – на их противников.
Настоящих друзей в жизни Джу не встречалось ни до, ни после Анагора. Они повсюду ходили вместе, все делили пополам – деньги, женщин, врагов, наказания. А самое главное, у своего товарища Джу научился быть высокорожденным. Не выглядеть, не называться им, а именно быть. Он изменился. Стал как Анагор – не таким, как другие. Одним взглядом отсекал от себя не свое общество. Не показывал ни боли, ни страха, ни надежды, ни радости, ни любви, ни неприязни на лице. Настоящий высокорожденный имел право лишь на гнев. «Если судьба к тебе несправедлива, научись мириться с судьбой, сохраняя благородство в душе», – было сказано в кодексе таргов «Иктадор». Джу старался так и поступать. «Зазнался», – говорили о нем. А он не зазнался. Он осознал, кто он. Раньше не понимал, не придавал значения, но с помощью Анагора стал самим собой.
Дружба их продлилась ровно год. Осенью в показательном бою на первенство между военными учебными заведениями Столицы Анагора убил курсант Военной академии – учебной болванкой разбил висок. Ему отомстили. Джу плакал второй раз в жизни…
Он стряхнул с себя нехорошие воспоминания, от наплыва которых потом надолго оставался тоскливый осадок в душе. И без того он не в своей тарелке. Нет никакого чувства уверенности, что он поступил и продолжает поступать правильно. Что поведение его соответствует требованиям служебного и нравственного долга. Что он не подводит сейчас последовательностью своих действий под неприятности себя и других людей. Он не знал, что будет завтра. Показывать свои эмоции он отучился, но ведь перестать чувствовать не мог.
