Ему платили точно такие же гроши, — вдруг сказал Мануэль, ввергнув Каталину в замешательство: она не поняла, кого он имеет в виду. — При том, что он был башковитый парень, с образованием, а не полуграмотный, как я. — Мануэль полностью погрузился в воспоминания, взгляд его сделался рассеянным. Воодушевление в голосе сменилось печалью. — Он был врачом. Его определили в канцелярию. Он писал за меня письма, которые я отправлял родным, представляешь? Как сейчас помню, они были чертовски хорошо написаны, так хорошо, что мой отец, получив первое, заявился в Куэльгамурос в ближайшее воскресенье, когда разрешались свидания, уверенный, что меня пристрелили или вроде того и кто-то выдает себя за меня. — Рассказав этот случай, Мануэль улыбнулся. У него была замечательная улыбка. — Прекрасный парень, Мануэль Колом. Чересчур молчаливый, но прекрасный человек.
Каталина насторожилась. Наверное, она ослышалась.
— Мануэль Колом? Врача, о котором вы говорили, звали так же, как и вас?
— О, конечно, прошу прощения, я еще до этого не дошел. На самом деле не его звали, как меня, а наоборот, меня зовут, как его.
Каталине почудилось, что комната медленно закружилась перед глазами. Что он пытается сказать? Он или не он — Мануэль Колом, наследник крови, кого она ищет? Кусочек пазла подтверждал, что да, он, не так ли? Этот человек жил в доме номер 2. Собранные пазлы тоже принадлежали ему, а не достались от прежнего владельца, являвшегося подлинным потомком и переехавшим в другое место с тех пор, как дед здесь побывал.
— Но вы Мануэль Колом, верно? Вы сами так представились, когда мы с вами знакомились.
— Ну-ну, успокойся. Дыши глубоко, девушка, а то ты вот-вот хлопнешься в обморок. Почему у тебя такой встревоженный вид? Ничего не случилось. Сейчас я все объясню. Увидишь, насколько это простая история.
Каталина ждала продолжения. Вопреки совету Мануэля она продолжала дышать, как задыхающаяся птичка.
— Настоящий Мануэль Колом был тем врачом, о ком я упоминал. Я только одолжил его имя по причине, о которой расскажу позднее. Мое настоящее имя — Хосе Матео, хотя я столько лет жил с чужим, что порой начисто забываю, какое я получил от своих родителей. В сущности, боюсь, теперь даже нельзя доказать, что я не Мануэль Колом, так как бомба уничтожила архивы моего прихода в годы Гражданской войны, как и множество других во всей Испании. Но это не важно. Вернемся к делу. Мануэль и я спали рядом на двухэтажных нарах в бараке — один внизу, другой наверху. Это и называется социальная справедливость, эхе-хе? — сказал он со смешком и зашелся тяжелым кашлем. — Врач и крестьянин спят в одной халупе с земляным полом и цинковой крышей, превращавшейся летом в душегубку, а зимой в холодильник, и их тела одинаково покрывают укусы клопов, кишевших в тюфяках и простынях. Мелкие твари умеют кусаться, черт возьми.
Повторяю, Мануэль Колом умом не был обижен. А в Куэльгамурос только очень умные или круглые дураки пытались бежать. Как я говорил, многих хватали прежде, чем они предпринимали попытку. Но так попадались идиоты, не умевшие держать язык за зубами. Знаешь поговорку: в закрытый рот муха не залетит. Мануэль хорошо понимал эту простую истину. Никто не подозревал о его плане бежать до последней ночи. И то я оказался единственный, кто узнал, по чистой случайности. Видишь ли, он меня разбудил. Мы спали на одних нарах, а я приучился чутко спать с тех пор, как угодил в Куэльгамурос. Там все нуждались в самом необходимом, но даже в этих условиях находились подонки, падкие на воровство. Я же попал в черный список, поскольку каждые две недели мои родители привозили мне продукты из деревни: копченую колбасу, морсилью[35], сыр и тому подобное. Не раз мне доводилось давать пинка тем, кто копался в моих пожитках. Приходилось держать ухо востро и спать с открытыми глазами, как говорится. Поэтому Мануэль меня разбудил. Было три или четыре часа утра. Но он не покушался на мою колбасу, а собирался бежать. И меня буквально заполонило горячее желание бежать с ним вместе. Очень скоро моей относительно хорошей жизни в Куэльгамурос наступил бы конец. Через неделю я бы уже дробил камень на подъездной дороге, поскольку там требовались еще люди, а мою силу давно заметили. Даже в этих обстоятельствах, если честно, бегство было чистой воды безумием. Однако я попросил Мануэля взять меня с собой. В одиночку такой невежа, как я, не имел ни малейших шансов. Конечно, я мог бы сам выбраться из Долины. Не так уж это и сложно без проволочного ограждения и с малочисленной охраной. Но далеко я не ушел бы. Необходимы бумаги и светлая голова, чтобы покинуть пределы Испании, очутившись в Португалии или во Франции.
Естественно, он мне отказал, объяснив, что раздобыл документы только на одного человека. Но я не отступал и умолял провести с собой до границы, обещая, что я потом сам как-нибудь разберусь. В конце концов, он согласился, явно опасаясь разбудить кого-то еще, но главным образом вообразив, будто я выдам его охранникам, едва он выйдет из барака. Если он так решил, то виду не показал, ты не думай. Он ведь, по сути, почти меня не знал, хотя писал для меня письма и спали мы рядом. Также он подарил мне жизнь. И этот подарок стоил ему очень дорого…
У Мануэля имелись серьезные основания для бегства. Уже довольно давно в лагере среди заключенных ходили всякие слухи. Обычно большинство слухов — полная чушь. Людям привычно сочинять небылицы, особенно если больше нечем занять голову. Потому я ни черта в них не верил. Но все оказалось правдой. Мануэль тайком встречался с дочерью местного богача, ведущего дела с подрядчиками и потому довольно часто приезжавшего на стройку. Ее звали Кармен, и отец в ней души не чаял. — Снова взгляд Мануэля затуманился, стал отрешенным и мечтательным. Позже Каталина поймет причину. — Кармен всегда настойчиво упрашивала отца взять ее с собой в Куэльгамурос, и он всегда в итоге сдавался, хотя считал неприличным появление порядочной девушки в таком малопочтенном месте, как лагерь каторжников, где полным-полно мужчин, не прикасавшихся к женщине в течение многих лет. Во время этих наездов расцвела их любовь с Мануэлем. Само по себе это было очень опасно. Как-то раз один из заключенных обронил комплимент в адрес Кармен в присутствии ее отца. Через полчаса охранники уволокли его в казарму и поколотили палками. Но Мануэль ничего не боялся, их тайные свидания продолжались. Как и следовало ожидать, Кармен в конце концов забеременела, и тогда они решили бежать вместе во Францию. В противном случае отец Кармен увез бы ее подальше от тех мест, возможно, даже за границу, а их ребенок оказался бы в приюте. И горе Мануэлю, если бы открылось, что он отец младенца.
Честное слово, бегство Мануэля было для них единственным выходом, чтобы оставаться вместе и сохранить своего ребенка. Кармен достала удостоверения личности и пропуска с помощью университетского приятеля, из папенькиных сынков с деньгами и связями.
Принимая все это во внимание, Мануэль сделал мне огромное одолжение, разрешив бежать вместе с ним. Он поставил только одно условие, потребовав клятвы: я позабочусь доставить во Францию Кармен с их ребенком, если с ним что-то случится. Я, конечно, согласился. Он разработал довольно простой план. Уйти в горы и добраться до Эскориала, где должна ждать его Кармен (они сговорились, что ночью она также покинет отчий дом) неподалеку от фабрики ее отца с ключами наготове. Там они могли украсть машину, а затем доехать до границы и пересечь ее. Если все пройдет, как надо, к моменту первой переклички, когда охране станет известно о побеге, они уже будут находиться в Португалии. Дальше они планировали направиться в Порту и сесть на корабль, отплывающий во Францию, поскольку в Португалии тоже были фашисты, что делало пребывание в стране небезопасным. Таков был первоначальный план, к которому теперь присоединился и я. Предполагалось, для меня путешествие закончится на португальской границе. Там, в соответствии с моим собственным планом, я собирался нелегально ее перейти, как контрабандисты, и любым способом попасть на борт судна, отправляющегося во Францию или Америку.
