Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
— Ясно, буду иметь в виду: как «семерки» перестанут бриться, так наша и взяла, — сказал Виктор. — Теперь к делу. У меня мало людей. На тебя рассчитывать?
— Конечно, а как же иначе? — удивился Иван, натягивая свой неизменный пиджак.
— Мы не можем охранять все, поэтому я выделил резерв из семи лучших бойцов. Возьмешь под командование?
— Командовать — нет, не возьму, я для них не пришей звезде рукав. А вот поработать в команде — дело другое.
— Тогда присоединяйся.
— Господин офицер, — отец Сильвестр поймал за рукав Басалаева.
— А? — односложно отозвался Борис, аккуратно, но решительно освобождаясь от хватки сухой старческой руки, похожей на птичью лапу. Ему было решительно не до священника. Утро властно вступило в свои права, изгоняя остатки ночи, и противник определенно зашевелился. Исчезли проезжавшие машины, окружающая территория опустела. Борис не был военным, но не нужно было быть искушенным воином, чтобы понимать, к чему идет дело.
С неожиданной силой священник перехватил руку майора и испытующе заглянул ему прямо в глаза.
— Благословить хотите? — недовольно спросил Борис, нахлобучивая шлем. — Я для вас схизматик, рожден и воспитан в православной вере.
— Я не могу благословить на убийство, это грех, — печально ответил Сильвестр. — Но… Как человек, я буду молиться за ваш успех. За крепость ваших рук и стойкость сердец. In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.
— А как священник? — заинтересованно спросил Басалаев, подтягивая ремешок.
— Как священник я буду надеяться, что милосердный и любящий Господь простит мне это.
— Спасибо, отче, — серьезно сказал майор, проверяя затвор «То-45». Он привык к более компактному оружию, но и с армейской самозарядной винтовкой чувствовал себя вполне уверенно. — Надеюсь, Он услышит.
«Сегодня нам явно понадобится божественное вмешательство», — закончил он уже про себя.
Резерв принял приход Терентьева без эмоций, как само собой разумеющееся. В приюте не было лишних мужских рук, способных держать оружие, и если командир решил, что странный человек в пиджаке будет к месту именно здесь, так тому и быть. Иван поймал на себе несколько косых взглядов, которые, впрочем, быстро прекратились. Гвардейцы оценили свободную непринужденность его обращения с оружием и передвижение через опасные зоны — пробежкой, пригнув голову, чтобы не засветиться в оконном проеме. А сам Иван отстраненно удивился, как быстро и естественно вернулись старые навыки.
Да, война, как оспа, от нее можно излечиться, но она навсегда остается с человеком.
«Пулеметы готовы, минометчики в атриуме», — подсчитывал в уме Таланов.
Резерв ждет своего часа на втором этаже, получив трофейные маски, у остальных — эрзацы Поволоцкого. Все бесполезные для боя собрались в заминированном подвале, туда же переместили лазарет, в котором остался только Хоменко. Остальные либо умерли, либо встали в строй.
Сделали меньше, чем хотелось бы, намного меньше, но все же больше, чем могло бы быть, подвел он итог, возвращаясь к «засадному полку».
Виктор понимал, что при катастрофической нехватке людей командовать полноценно он не может, просто некем. Единственное значимое решение, которое ему надлежало принять, — ввод в схватку резерва в нужный момент в нужном месте. Таланов долго думал, не сказать ли что-нибудь для вдохновения и поднятия боевого духа, но в конце концов не стал.
— Надо было сказать речь, — тихо, только для него произнес Иван, буквально вторя мыслям капитана.
— А что мне говорить? — так же тихо ответил Виктор. — Что все погибнут из-за того, что… — Он не стал заканчивать мысль. — Все будет или неискренним, или ненужным. Они славные ребята и сами все понимают.
Иван немного помолчал. За углом здания, на улице Герцхеймера отчетливо взревел мотор какой-то тяжелой машины. Послышались лающие голоса, они перекликивались короткими рублеными фразами, наверняка отдавали команды. Из-за расстояния Виктор не мог понять, какой это язык, но в любом случае то был не английский. Капитан крепче сжал шейку приклада, отполированного ладонями до зеркального блеска.
Еще минута.
И еще.
Голоса стали громче, похоже, кто-то произносил речь, короткую и экспрессивную. Слова, эхом отразившись от зданий, врывались в окна приюта как энергичное «гав-гав-гав!». Капитану вспомнились безумцы-сатанисты, которых отправили к кумиру гранатой. Те надрывались почти так же.
— Ну чисто собака брехает, — заметил кто-то рядом. Среди десантников прокатились сдержанные смешки. Похоже, сравнение пришло на ум всем сразу.
— Пес смердячий, — добавил другой, вызвав уже неприкрытое, искренне веселье. Таланов неожиданно поймал себя на том, что забыл его имя. Он помнил до мельчайших деталей его лицо, биографию, мог перечислить все операции, в которых участвовал уже не молодой солдат. Знал, что тот любит и умеет играть на деревянной дудочке-«козе», что у него дома большая семья и трое детей, что он любит читать и постоянно цитирует какие-то забытые романы.
Но Виктор забыл имя. Совершенно забыл.
И вдруг заговорил Терентьев, негромко, но как-то особенно проникновенно.
— «Железный ветер бил им в лицо, но они продолжали сражаться, и чувство суеверного страха охватило противника: смертны ли те люди, что обороняли крепость?..»
Гавканье закончилось. Команды отданы, пехота занимает позиции для атаки. «Сейчас начнется», — подумал Таланов.
— А продолжение есть? — спросил солдат, чье имя капитан никак не мог вспомнить.
— Есть. — Иван на мгновение заколебался, но все же закончил: — «Да, они были простыми смертными, и мало кто уцелел, но они сделали свое дело. И имена их ужасом отзывались в сердцах врагов даже спустя десятилетия».[31]
Таланов почувствовал дрожь, идущую откуда-то из-под сердца, распространяющуюся по всему телу, словно каждая клеточка тела, каждый нерв мелко-мелко завибрировали. Страх или просто ожидание боя? Уже не было времени разбираться. Ладони вспотели, но гладкое дерево цевья сидело в руках как влитое, словно ободряло — дескать, хозяин, не подведу.
— Хорошо сказано, — одобрил безымянный. — Добротно. Ну что, братья, вселим ужас?
— Однозначно, — откликнулся самый первый, сказавший про брехающую собаку.
И все-таки Виктор решился.
— Друзья мои, — сказал он, понимая, что время истекло, и он успеет сказать лишь несколько слов. — Друзья мои…
В горле застрял холодный ватный ком, душащий слова, на глаза Виктора неожиданно навернулись слезы. Но все же он закончил, сказав совершенно не то, что собирался, дабы ободрить и вдохновить, а то, что шло от самого сердца.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
