— Место изумительное. Оазис, — восхищенно заметил Пенжинский. — Горы спасают от сильных ветров, в центре, как в раковине, впадина с озером и селом, похожим на картинку. Рыба, охота, подсобное хозяйство, что еще нужно!
— Железная дорога и станция километрах в ста, не дальше. Значит, есть соль, спички, порох, керосин, — добавил Журавлев.
— С чего вы взяли, Матвей Макарыч? — насторожилась Лиза.
— В домах керосинки, сельпо перед вами. Торгуют обычно товарами, которых нет у населения. Я видел на задворках подводы. Это не старые телеги, а хорошо сделанные прицепы с автомобильными рессорами. Они рассчитаны на плохую и не близкую дорогу. Тут работал знатный мастер. А потом, у людей есть деньги. Зачем они им, если бы жили только на всем готовом? Я думаю, они возили на станцию пушнину, охотничьи трофеи, продавали или обменивали на оружие, порох, соль, пшено. Нашелся среди местных и купчишка, отстроил сельпо, упорядочил торговлю. И люди здесь жили не темные и безграмотные, а вполне современные. Многие фотографии сделаны в наши дни.
— Нам тоже не помешал бы фотоаппарат, — улыбнулась Лиза, — могли бы и самолет сфотографировать, и те места, где еще никто не бывал.
— О таком я и мечтать не мог! — воскликнул Князь. — Я умею обращаться с фототехникой, в Ленинграде у меня остались два фотоаппарата.
— Это повод заглянуть в сельпо, — предложил Журавлев. Тем временем Варя и Шабанов обходили село со стороны озера. Чистейшая вода ласково набегала на песчаный берег, вдоль кромки сохли выброшенные водоросли. Варя больше не напоминала бывшему пилоту о прошлом. Если он этого не хочет, то значит так надо. Она все еще любила его и надеялась на взаимность. Она потерпит. Долго терпела. Главное то, что Глеб рядом, во второй раз она терять его не хотела.
У небольшой сколоченной из досок пристани стояли лодки, привязанные цепями. Глеб пощупал воду руками.
— Очень теплая.
— Конечно. Днем градусов двадцать, наверное, в Магадане такая погода только в июле бывает.
— Забудь о Колыме.
— Это невозможно, Глеб.
— Тогда не говори о ней вслух.
— Хорошо. Святой отец угодил с парашютом в озеро, а у костра появился только к ночи и не простыл.
— Старик закаленней нас с тобой, он просидел девять лет на северной точке. Колыма — конец света, а Чокурдах — конец Колымы. В больницу его на самолете доставили. Так что Монаха местной водичкой не заморозишь. Удивительно другое. Озеро большое, противоположный берег едва виден, но зимой оно не замерзает.
— Почему ты так думаешь?
— Лодки на плаву с прошлого года. Лед их расколол бы, как скорлупу, а они даже течи не дали. Зимой здесь должно быть не ниже трех градусов, иначе вода замерзает. Горячие ключи? Странное местечко.
— И почему ушли все люди? Здесь же рай! Следов эпидемии я не нашла, в домах чисто. Вот только тараканы кошмарные. Черные, здоровенные, как майские жуки, и эти ужасные крысы.
В воде плесканулась огромная рыбина, они успели заметить ее гигантский серебристый горб.
— Я не удивлюсь, если мы встретим здесь собаку размером со слона, — покачал головой Глеб. — Посмотрим, что еще интересного тут можно увидеть.
Они двинулись дальше.
Качмарэк, Лебеда и Огонек обошли церковь и остановились возле деревянных ворот кладбища.
— Надо глянуть, — предложил кубанский казак.
— Мало тебе могил на Колыме? — возразил мальчишка. — Не насмотрелся. Каждый день десятками вытаскивали за ворота.
— В лагерях вместо могилы стоял столб и жестяная табличка с номером, — возразил Казимиш. — А эти могилы умеют разговаривать.
— Это как же?
— Да так. Есть старые могилы, есть свежие. Или вот: темный крест православный, а рядом католический. Значит, здесь жили и католики. Тут имена записаны, даты.
Могильных рядов было много, кладбище уходило далеко к самому лесу.
— Село очень старое, — сказал Лебеда. — Есть двойные могилы. Вот отец. Он умер аж в 9-м году, жена — в 21-м, а сын — в 47-м. Целая семья.
— Смотрите, а тут целый участок свежих могил, — указал пальцем Огонек. — Даже цветочки высохшие на холмиках лежат. Дата смерти — июль 49-го. Года не прошло.
Двинулись дальше.
— Я насчитал тридцать две могилы, — с некоторым испугом пробормотал мальчишка.
— И все умерли за июнь и июль прошлого года, — констатировал Лебеда. — Смерть с косой прошлась по этим местам.
— Похоже, наша докторша права, здесь без эпидемии не обошлось, — сделал вывод Качмарэк.
— Вот вам и причина, по которой люди ушли из таких чудных мест. Пора возвращаться, надо наших предупредить.
На обратном пути им попалась пасека. Среагировали они не сразу. Огромная пчела ужалила кубанца в колено, он вскрикнул от боли. Его подхватили под руки.
— Ты видел эту лошадь! — кричал Огонек. — Шмель!
— Я сам, — отстранился казак и, прихрамывая, поскакал следом за товарищами. Они неслись без оглядки, пока не обогнули церковь и не выскочили на площадь.
Чалый, Кострулев и Улдис бродили по пустым кабинетам сельсовета.
— Ни одной бумажки не оставили, — заметил латыш.
— А что ты значишь без бумажки? — усмехнулся Чалый. — Сначала документы, потом человек.
— Идите сюда, — позвал Кострулев.
На полу во второй комнате стоял мощный сейф, на стене висела карта.
— Карта вместо портрета вождя! — удивленно воскликнул Улдис. На его реплику не обратили внимания, все разглядывали
карту.
— Не в такую уж глушь нас с вами закинули, как нам казалось.
— Я в них ничего не понимаю, — помотал головой Кострулев.
— Тут даже масштаб не обозначен, — процедил сквозь зубы Чалый.
Улдис снял карту со стены и разложил ее на столе.
— Масштаб определить просто. По озеру. По моим прикидкам оно не шире трех километров. А теперь смотрите на эту линию. Знаете, что это? Железная дорога. Прямого пути до нее нет, кругом зеленая масса. Местные сами проложили путь к «железке» через тайгу. Следы от телег найти — это и будет дорога. Направление юго-восток. Фонари и компасы у нас есть. С оружием и пайкой в вещмешке можно добраться до станции. Вот она. Скорее всего, обычный полустанок. Называется Черная балка.
— И сколько до нее? — спросил Кострулев.
— Километров восемьдесят.
— Соблазнительно, — кивнул головой Кистень.
— Без документов? — усмехнулся Трюкач.
— К станции идти незачем, левее, где железка описывает дугу, поезда скорость снижают, можно вскочить на ходу в любой состав, идущий на запад.
— А дальше что? — спросил Чалый.
