– Но Уинифред не жалеет, что взяла к себе Констанс и детей? – спросила Арабелла.
– Пока нет, – заверила Розлин. – Девочки – просто чудо. А Уинифред и Бенджамин постепенно привыкают друг к другу. Он, очевидно, не слишком стремится передоверить кому-то ответственность за мать и сестер, хотя сам еще совсем мальчик, которому не следовало бы нести столь тяжкое бремя. Более того, хотя Бенджамин рад, что ему больше не приходится служить лакеем, все-таки считает необходимым зарабатывать себе на жизнь и страдает оттого, что вынужден терпеть «благотворительность», как он это называет.
Арабелла, лукаво взглянув на мужа, улыбнулась:
– Я вполне его понимаю, поскольку решительно отказывалась от богатств Маркуса.
Маркус ответил широкой улыбкой:
– Но ты выиграла наше пари, любовь моя, поэтому, когда я был вынужден дать тебе финансовую независимость, ты не могла посчитать это благотворительностью.
– К счастью, – продолжала Розлин, – благодаря Дру Бенджамин получит целое состояние. Он заставил мошенника поверенного вернуть деньги, украденные у Констанс.
– Значит, их будущее обеспечено, – одобрительно кивнула Арабелла.
– Да, и когда девочки подрастут, будут посещать нашу академию. А пока что я начала давать им уроки математики и чтения и слежу за занятиями Бенджамина. Уинифред обещала найти хорошую гувернантку и наставника.
– Ты так добра, Розлин, – заметила старшая сестра. – Но ты всегда придавала слишком большое значение основам образования.
Розлин смешливо сморщила нос:
– Боюсь, они ужасно отстали. Констанс с утра до вечера работала в лавке шляпницы и, конечно, не могла как следует заниматься с детьми, разве что учила манерам, которые можно назвать идеальными. Беда в том, что Бенджамин очень упрям. Считает, что быть лакеем куда легче, чем учиться, и что в его возрасте он уже не нуждается в образовании. Они с Уинифред постоянно ссорятся из-за этого, но она, кажется, наслаждается их спорами.
Дру был вынужден согласиться и втайне считал, что эти постоянные перепалки станут благодетельным примером для Розлин. Наблюдая вполне доброжелательные споры, без горечи и вражды, она привыкнет к их стычкам, которые случаются в каждом браке. Он также знал, что Уинифред теперь гораздо счастливее, потому что у нее есть о ком заботиться.
– Констанс тоже приедет на ужин? – спросила Арабелла.
– Нет, – объяснил Дру. – Она уже выздоравливает, но все же еще слишком слаба, чтобы долго высидеть за столом. Однако мой врач считает, что она полностью поправится.
– Значит, сегодня будем только мы и Уинифред?
– Да, – кивнула Розлин. – Тесс в Лондоне и не может приехать.
– А Лили все еще с Фа…
– Собственно говоря, Арабелла, я должна поговорить с тобой об этом, – поспешно перебила Розлин.
Дру отметил, что Хит нахмурился при упоминании младшей сестры Лоринг, но прежде, чем они успели снова заговорить о Лили, Арабелла предложила:
– Розлин, почему бы нам не пойти наверх. Я смою дорожную пыль, а Маркус наверняка захочет побыть с друзьями.
– Превосходная мысль, – обрадовалась Розлин.
Едва дамы встали, джентльмены последовали их примеру, как это диктовалось правилами учтивости. Перед уходом Арабелла поцеловала мужа в щеку. Маркус поднес ее пальцы к губам и задержал их дольше, чем это позволяли правила приличия. Пламенные взгляды, которыми обменялись муж с женой, поразили бы Дру в самое сердце, не будь он так влюблен в Розлин.
Но очевидно, первый цвет любви еще не облетел, и чувства новобрачных оставались так же сильны.
– Супружеская жизнь вам, к лицу, миледи, – заметил Дру, глядя на Арабеллу.
– Чистая правда, – рассмеялась она. – Надеюсь, вы на своем опыте узнаете, как это прекрасно. Но я все еще изумлена известием о вашей помолвке с Розлин.
Дру бросил нежный взгляд на невесту.
– А вот я поражен, что у меня хватило ума влюбиться в нее.
При виде нежной улыбки Розлин его сердце забилось сильнее. Он уставился на нее, потрясенный охватившими его чувствами. В ее присутствии он казался себе абсурдно слабым и одновременно всемогущим.
После ухода дам Дру долго стоял, качая головой в безмолвном удивлении. Так вот что любовь делает с мужчиной, превращая в безмозглого, слюнявого пса, который, пыхтя, лежит у ног любимой хозяйки в надежде завоевать ее ласку.
– Еще эля, Дру? – спросил Маркус, прерывая его неуместные мысли.
– Пожалуйста, – попросил Дру, поворачиваясь к другу. Маркус наполнил кружки из кувшина, и все трое уселись.
– Итак, старина, – обратился граф к Дру, – менее чем через три недели ты навек потеряешь свободу.
– Совершенно верно.
Первое оглашение состоялось в прошлое воскресенье, так что до свадьбы не так уж далеко. Однако Дру не мог дождаться того дня, когда назовет Розлин своей женой.
– Скорее бы, – признался он. – Теперь я понимаю, Маркус, почему тебе так не терпелось жениться на Арабелле.
Маркус с добродушным скептицизмом уставился на друга:
– Должен сказать, что за очень короткое время с тобой произошла поразительная метаморфоза! Менее месяца назад ты предлагал мне соболезнования по поводу безвременного конца моей холостяцкой жизни.
– Да, парень, – весело вставил Хит. – Что случилось с твоим обетом не сдаваться на милость ни одной женщине?
– Я влюбился, – просто ответил Дру.
– Но ты никогда не верил в любовь!
– Полагаю, мне придется съесть собственные слова. Меня поймали в сети, но я не желаю иной судьбы.
Оба друга весело перемигнулись, видя полную капитуляцию столь решительного противника брака.
– Если припоминаешь, – заметил Маркус с самодовольной улыбкой, – я предсказывал, что твой цинизм рассеется, как дым, если тебе повезет встретить свою половинку.
Дру кивнул:
– Во мне пробудились такие чувства, о существовании которых я даже не подозревал.
Он глотнул эля, втайне удивляясь всему, что с ним происходит. Трудно поверить, что женщина смогла так расцветить его жизнь. Розлин развеяла в прах его легендарную холодность, и теперь он жаждет всегда быть рядом с ней.
Он никогда не ожидал, что может испытывать к женщине нечто столь трогательное, мощное и глубокое. Но ничуть не сомневался, что никогда не разлюбит Розлин. И эта любовь была сильна, как никогда: жажда, желание и сладкая боль.
– Итак, Хит, теперь твоя очередь! – объявил Маркус. – Если нам приходится терпеть все пытки супружеской жизни, значит, ты просто обязан к нам присоединиться.
– Не могу отрицать, что подобная мысль приходила мне в голову, – небрежно бросил Хит.
