Мать, истинная мать, сколь бы уродливо ни было ее дитя, не считает его таковым. Для нее оно всегда прекрасно, так видит она его своим сердцем. И Господь поведал мне, что так Он Сердцем Своим зрит души. Как бы уродливы, запятнаны, осквернены они ни были, Его любовь всегда видит их прекрасными.
Услышав это, я заплакал как дитя, совсем не это хотел я услышать в то время своей жизни, ибо вспомнил, скольких своих братьев осудил по собственной воле.
Откровение продолжалось. Сколько нужно мне было увидеть, чтобы понять, как истекает кровью Его любящее сердце, слыша клевету или слова осуждения, пусть даже и обоснованные. Но и какое истинное облегчение для Него видеть сострадание и милость.
Он просил меня благожелательностью отвратить Его от извечной печали и разочарования в человечестве. Он жаждет справедливости, а я могу извлечь уроки из своих ошибок. Он должен верить, что не все Его творения столь неблагодарны. И Он, хоть и Творец всего видимого и невидимого, почитает милость превыше справедливости.
Справедливость создана во имя Его праведности и Его чистоты.
И никто не способен отторгнуть душу от Него. В свободной воле душа может предать Его, отречься от Него, и лишь так, своею собственной волей, впасть в руки демонов. Он создал нас не для ада, но для рая. И не для того Он сотворил нас, чтобы мы общались с дьяволом, но чтобы вкушали Его через Божественную Любовь.
Ледяной ветер промчался меж друидами. Слова эти пронзили их, словно острый меч, раня их сердца. Эокад погрузился в размышления.
— Сейчас вы должны выслушать меня, — снова перебил их Колумба, направив благодатный взор на почтенных мудрецов.
Весь лес притих, чтобы услышать его слова. Конан бросил предупреждающий взгляд на бывших товарищей по ордену, призывая их к молчанию. Но глаза его были умиротворенными, за ними словно витала некая тень. Сострадание к друидам, с которыми он был товарищем до обращения в христианство, заронило в его сердце неясное чувство. Он вздохнул, зная, что услышит сейчас от своего наставника. Колумба прикоснулся к плечам Меурига и Тейдриха, приглашая их сесть на траву. Остальные последовали их примеру, и он продолжил свой рассказ:
— Мне было страшное видение, и в нем присутствие Великого Зла было почти невыносимым. В будущем возникнет могучий орден, основанный на союзе могущественных людей и демонов посредством Всевидящего Ока, и целью ордена будет порабощение всех. Я видел, как голод выедает человеческие души, ослепляет их, не давая смотреть на звезды. Я видел, как серные реки несут мертвых тварей, а огонь вспарывает землю и оставляет горы трупов. Могущественный орден в слепом желании утолить свой голод уничтожил священные леса, опустошил кустарники, истребил животных. Вожди его с вершины пирамиды призывают к уничтожению справедливости и рождению ложных идолов. Ложь стали принимать за правду, а правда низведена до басен.
— Но когда это случилось, Кримтаинн? — спросил Тейдрих, Динас Эмрис.
— Великое Зло уже среди нас, — продолжал Колумба. — Оно пускает корни незаметно, наподобие сорняка, со временем они обретают силу. Людям трудно сражаться со злом. Человеку нужна Божественная справедливость. И в моем видении было оружие, достаточно могущественное, чтобы удержать Великое Зло. Оно сверкало в центре круга из каменных львов. Его лезвие испускало лучи света, освещавшие весь круг. Выковано оно было из железа с жертвоприношения Сына Человеческого. Рукоять оружия освящала его. Она источала силу.
— Где этот меч? — спросил Шин, Облако Крови.
— Он должен быть выкован! — ответил Колумба, напугав всех. — Потому я позвал вас. Мне нужно ваше дивное искусство ковки оружия. Сегодня будет создан меч Божественной Справедливости.
Конан Эокад из Питовии позволил ужасающей тишине поглотить их. Его взгляд медленно изучал руки людей, что следили за ним в поисках ответа. Они осознали, что в каждом из них была частица силы.
Мозолистые руки Иана МакЭйдена сжимали кусок железа, добытого из недр земли и несущего в себе ее силу. У Меурига с собой был кожаный мех с водой из священного источника. Шин понимал, почему его избрали, ибо с ним были мехи и горн, а Карадок, Священная Рука, уже знал, зачем он здесь, и доставал инструменты из кожаного мешка. Тейдрих, Динас Эмрис, поняв, что глазами пояснил Конан, поднял алтарь перерождения, котел, плавивший металлы, ковавший оружие.
Они обратили взоры к Колумбе. Если все нужное для оружия уже было здесь, что оправдывало его присутствие? Колумба открыл ладонь. Последний луч солнца, садившегося за лес, сверкнул на крошечном куске металла, открывая силу, которая должна быть передана оружию.
Карадок, Священная Рука, поднялся; его примеру последовали остальные. Солнечный свет омыл их одежды, окрашивая в золото. Ветер принес с собой в центр круга прохладное дыхание грядущей ночи. На небе начали появляться первые звезды, следя издалека за тем, как куется оружие, как начинает разворачиваться древний ритуал.
Сам Кормак встал в северной части круга, обратясь лицом к остальным. В его глазах отразились первые искры, которые высек Шин, Облако Крови, чтобы пробудить преобразование. Прозвище Облако Крови было дано ему именно из-за того, что он мог создать чудесный жар, способный плавить металлы, которые, расплавляясь, создавали потоки красной сверкающей крови, преобразовывавшейся в ледяную сталь мечей. Огонь вскоре обрел форму, и друиды почтительно приветствовали его. Колумба внимательно, с удивлением и уважением наблюдал за происходящим, взвешивая каждое движение.
Затем к котлу приблизился МакЭйден и поместил в него принесенное железо. Металл повиновался его воле, быстро покраснев и начав плавиться. Твердость его уступила преобразующей силе огня.
Железо бурлило, призывая Колумбу принять участие в ритуале. Монах приблизился к котлу и поднял священное гвоздие к небесам, призывая божественные силы. Медленно он позволил ему упасть в пылающую лаву алтаря перерождения. Пока гвоздь, вращаясь, падал в воздухе, перед мысленным оком священника прошли видения, буря образов. Он видел Крест и приколоченного к нему тремя священными гвоздями Христа, с терновым венцом на голове. Пронзив тело Христа, каждый из гвоздей пропитался силой. Один из них теперь должен был погрузиться в кипящий котел, отдавая силу металлу и становясь с ним единым.
Меуриг, Завывающий Ветер, приблизился к особому плоскому камню, что лежал неподалеку от круга, и пропел слова, смысла которых Колумба не уловил. Он окропил камень водой из своего меха, словно освящая его. Остальную воду он вылил в углубление в скале, чтобы пробудить силу камня.
Яркость льющейся воды вновь обратила Колумбу ко Христу в минуты Его агонии. Он увидел лицо, покрытое потом, выступившим от Его страстей. Вода, стекавшая по Его телу, была силой жизни, и ее отнимали у Него те, кого Он больше всего любил, великодушно приглашая всех в вечную жизнь, к встрече с Отцом и взамен получая крестные муки. Монах зарыдал. Этот маг давно уже вверил свою жизнь Пастырю.
Следуя древнему ритуалу, сложившемуся тысячелетия назад, Карадок, Священная Рука, занял свое место. Он подошел к Иану, стоявшему в центре круга и, подчиняясь ритму звезд, с которым было согласовано каждое движение, они, держась за ручки котла, приблизились к камню-наковальне.
