«Девочка проклята, — сказала она, отдавая Авни. — После первой же крови ей не след здесь оставаться».
«Умоляю…»
«Едва хлынет кровь, она должна уйти! — Повитуха выхаркнула на песок вязкий комок. — Иначе навлечет на нас беду».
Понурив голову, мать Авни безропотно приняла приговор, вынесенный ее дочери. В глубине души мать понимала, что он справедлив.
Мизинчик присела и аккуратно положила гниющий кокос на песок, где он затерялся среди сотен других. Краем глаза она уловила зеленый проблеск вдалеке — единственный незрелый кокос на пустынном пляже, и ее вдруг потянуло к нему. Едва Мизинчик прижала кокос к груди, в памяти всплыли события вчерашнего дня, словно увиденные с тамаринда.
Открывается окно, и оттуда вылезает Милочка. Дупатта развевается золотым ореолом, губы подведены красной помадой.
Из пролома в стене появляется Нимиш. Его белая курта насквозь промокла от ливня, в темноте он похож на призрака.
Они встречаются под тамариндом. Ветви скорбно качаются под дождем.
Они стоят, прижавшись головами.
Затем — поцелуй.
Землю сотрясает гром, словно бог Индра едет по небу на своей царской колеснице, опустошая землю могучими ударами молний.
Под порывом ветра вытягивается ветка. Она ласкает мшистыми овальными листьями покрасневшую щеку Милочки и внезапно рассекает острым концом светлую кожу девушки.
Темный дух незаметно стекает со зловещего дерева вместе с дождем. Увлажнив лицо Милочки, он пробирается под ее нежные скулы, сквозь мочки ушей с золотыми эмалевыми сережками, а затем спускается ниже и ниже, пытаясь просочиться ей в сердце.
Вдруг Милочка туго стягивает дупатту на плечах и мчится прочь от дерева, от Нимиша, от дымной черноты, заполняющей горло.
За окном бунгало прячется третий — ее брат Харшал. Его некрасивое лицо искажено яростью.
Милочка залезает обратно к себе в комнату и собирается с мужеством, чтобы выполнить свой план — бросить Нимиша и сбежать.
Неожиданно чьи-то пальцы впиваются ей в горло, опрокидывают ее на кровать.
Руки хватают за груди.
В рот проникает чей-то язык.
Она отбивается.
В ярости оттого, что она подарила свою любовь другому, охваченный похотью Харшал разрывает ее шальвар.
Темный дух парит в воздухе и готовится.
Вставший член Харшала пронзает сестру.
Девственная плева порвана.
Из хлынувшей крови — нечистой крови — темный дул: черпает силу для своих действий.
Милочка перестает брыкаться.
Наконец, сдавленно вскрикнув, она отдается всем своим роскошным, желанным, прекрасным телом.
Но только не брату, а дочери рыбака — отверженной.
Она отдается Авни.
Уронив кокос вместе с хранящимися в нем воспоминаниями, Мизинчик упала в песок и зашлась судорожным кашлем. Наконец-то нашлось объяснение словам Милочки, ее безумному взгляду, окровавленной ноге, сверхъестественным способностям. Мизинчик почувствовала незнакомые, мучительные спазмы в животе, боль в спине.
В море, на разваливающемся траулере, мерцал огонек. Мизинчик вскочила и. увязая в песке, побежала туда.
«Я верю, — зачем-то повторила она кредо Одинокого рейнджера, — что рано или поздно… где-нибудь… как-нибудь… мы расплатимся за то, что взяли».
Да, что-то, без сомнения, взяли. Жизнь младенца. Возможно, жизнь Милочки.
И вот сейчас, пока она бежала на жутковатый отблеск фонаря, а океан плевался брызгами ей в лицо, Мизинчик понимала, что час расплаты настал.
Бунгало превратилось в плавильный тигель, сосуд, нагретый до температуры кипения страхами его обитателей, их напряженной близостью и стремлением выловить скверну, замеченную в священном вареве.
Наконец-то догадавшись, что его хотят засушить, призрак рыскал по дому в поисках воды и впитывал ее своими крошечными ладошками или густой светящейся гривой. Снова зарядили муссоны — злобные и обильные, будто матушка-природа пыталась вызволить свою родню. Дождь хлестал в окна, вода капала с потолков и собиралась лужицами на полу.
Ходить во временную столовую на задах стало опасно, и членам семьи приходилось выбираться по одному, чтобы поесть размокших овощей и выпить остывшего чая. Аппетит пропал у всех, кроме Дхира. Нужник переполнился. От тел разило несвежим потом. Воздух портили кишечные газы — едкие, отравляющие. Туфана по-прежнему подводил мочевой пузырь: мальчик писался в штаны в самый неподходящий момент и всякий раз зарабатывал звонкий шлепок от Джагиндера, уверенного, что сын делает это нарочно, лишь бы не ходить в зловонный сортир.
Савита редко выходила из комнаты — ни на кухню, ни в уборную. Кунтал тайком приносила ей воду и немного роти, а кувшин с нечистотами выливала в нужник. Тем временем Савита оттачивала свою стратегию, гадала, как подорвать авторитет Маджи, вернуть преданность Джагиндера и женить Нимиша.
В тот день она достала свои свадебные драгоценности, чтобы отобрать парочку для будущей невестки. «Какое приятное занятие», — размышляла она, с наслаждением перебирая сверкающую коллекцию и прикидывая, сколько та стоит, — сколько стоит сама Савита. На миг она представила, как вдвоем с дочерью они сортировали бы каменья. Малышка Чакори умоляла бы: «Мамочка, я хочу этот. Отложи его для моего приданого, ну пожалуйста». А Савита усмехалась бы: «Ну конечно же, моя лунная пташечка, для меня ты дороже любой невестки».
— Ой! — Вошедшая в комнату Кунтал испуганно отвела глаза от драгоценностей.
— Иди-ка взгляни, — беззаботно засмеялась Савита. — Тут нечего стыдиться.
Кунтал нерешительно приблизилась, взор ее притянули изысканный неотшлифованный алмаз и бирманское рубиновое ожерелье.
— Все это будет mi к чему, если план Маджи не сработает, — сказала Савита, осторожно подбирая слова. — Кстати, в последнее время она неважно выглядит.
— Маджи неважно выглядит?
Савита щелкнула языком:
— Столько всего странного творится. Тут и самый крепкий не выдержит. Скажи, какое ожерелье тебе больше нравится? Я подарю его тебе на свадьбу.
— Нет-нет! — Кунтал изумленно отшатнулась. Савита и раньше давала безумные обещания, связанные с замужеством Кунтал, хотя его вероятность слабела с каждым днем.
— Не говори Маджи, что мы все за нее волнуемся, — прибавила Савита, — а то она разозлится.
Кунтал кивнула. Она так свято верила во всесилие Маджи, что мысль о возможной немощи хозяйки ей даже в голову не приходила.
— Подойди-ка поближе, — поманила Савита. — Давай примерим это ожерелье.
