— Я не забыл сказать тебе вчера вечером, какая ты красивая? — спросил Вулф.
— Это ты сделал меня красивой.
— Ты красивая. — Он на мгновение прикрыл глаза, словно испытывая приступ боли. — И очень хрупкая.
— Что-то случилось? — прошептала она.
— Ничего. За исключением этого… этого… и этого.
Вулф дотронулся до еле заметных следов, которые он оставил на коже Джессики, и старательно прикрыл покрывалом простыни. Тишина наполнилась молчаливо переживаемыми эмоциями и невысказанными словами.
— Я буду бережнее с тобой обращаться в следующий раз, эльф. — Он заглянул в ясные светлые глаза. — Если ты пожелаешь, чтобы это вновь случилось…
Джессика поймала руку Вулфа, поцеловала его в ладонь и прижала ее к щеке.
— Мне это понравилось, — сказала она легко, скрывая за игрой серьезность своих чувств. — Я хочу, чтобы это повторялось бессчетное число раз.
Черные ресницы опустились, скрывая синие глубины внимательных глаз Вулфа.
— Я постараюсь, чтобы ты не забеременела, но ты сжигаешь мой контроль над собой.
— Разве ты не хочешь ребенка?
— Я достаточно причинил тебе боли. Я не буду губить тебя, заставляя рожать детей. У меня нет титулов и имений, которые им надо наследовать.
— Вулф, — проговорила Джессика взволнованно, — я хочу иметь от тебя детей.
— Цыц, малышка, — пробормотал он, касаясь пальцем ее губ. — Это не нужно. Я не буду требовать развода из-за отсутствия наследников. Ты в безопасности со мной. Тебе не придется больше опасаться за свою жизнь.
Руки Джессики обвились вокруг Вулфа. Печаль мужа была настолько явной и осязаемой, что, кажется, ее можно было потрогать. И это вызывало в ней невыразимую душевную боль.
— Я люблю тебя, мой лорд Вулф, — сказала она, потянувшись к его губам. — Я всегда любила тебя… И всегда буду.
— Да. Я всегда знал это.
Джессика подождала, но Вулф больше ничего не сказал. Боль пронзила ее потому что она наконец поняла причину его печали
«Дерево Стоящее Одиноко».
— Ты не любишь меня, — прошептала она, слишком поздно поняв, что она причинила человеку, которого любила.
— Я люблю тебя, Джесси. Я всегда тебя любил. И всегда буду любить.
Вулф ртом осторожно поискал рот Джессики и прижался в поцелуе, медленно погружая вглубь язык. Поцелуй становился все более крепким и горячим, дыхание у Джессики участилось, и она вся рванулась к любимому.
— Вулф! — воскликнула она горячо.
— Ляг со мной, Джесси. Я хочу, чтобы мое тело поклонилось твоему.
Джессика увидела необоримое желание в глазах Вулфа. Она позволила ему лечь рядом, позволила взять ее в жгучей, пылающей тишине, позволила наполнить ее восторгом так нежно и незаметно, что поняла это лишь тогда, когда мир стал хрустальным и золотым, и она шептала имя Вулфа у него на груди. Затем он прижался к ней, позволив ее жарким слезам обжигать его тело все время до ее последнего сладостного содрогания, после чего она успокоилась и умиротворенно затихла.
Вулф медленно встал с кровати и оделся. Дверь беззвучно закрылась за ним. Джессика открыла глаза, в которых блестели слезы. Она нетерпеливо вытерла их и потянулась за одеждой.
В кухне, куда вошел Вулф, был только Рено. Пустые кувшины и тарелки на столе свидетельствовали о том, что Калеб и Рейф уже поели и отправились на работу. Из другой спальни доносились негромкие звуки песни, которую Виллоу напевала ребенку во время кормления. Эта спокойная мелодия жгла Вулфа, словно кислота, напоминая ему о том, какую боль он причинил хрупкой девушке, которая всегда верила в его защиту.
Вместо этого он овладел ею, — С Джесси все в порядке? — спросил Рено.
Вулф искоса взглянул на него, прикидывая, не догадался ли этот человек, что Джессика стала наконец его женой не только номинально, но и фактически.
— Чувствует себя хорошо, — коротко ответил Вулф. — Я сказал ей, чтобы она поспала подольше. А что?
— Виллоу говорила, что она выглядела очень измученной вчера вечером.
— Действительно, это было.
— Значит, правда, — сказал Рено.
— Три дня адского бурана могут самого дьявола довести до изнеможения.
Рено улыбнулся и поправил шляпу, прикрывающую густые черные, блестящие волосы. Светло-зеленые глаза его, казалось, были из чистого хрусталя. Глядя на него, Вулф невольно удивился, как это Джессике удалось не подпасть под влияние мужских чар и физической грации Рено Мора-на. Или Рейфа, у которого была улыбка падшего ангела и глаза, видевшие ад. Вулф оставался при мнении, что любой из Моранов больше подходил бы Джессике, чем полукровка, о котором нечего сказать, кроме того, что он умело укрощает мустангов и хорошо владеет длинным ружьем.
И в то же время Вулф знал, что он убил бы всякого, кто попытался бы увести от него его эльфа. Сегодня ночью она повела его на такие вершины страсти, на которых ему не случалось бывать с другими.
— Смелая она у тебя, — сказал Рено. — Немногие женщины рискнут выйти в такой буран за любые деньги, а уж тем более ради какой-то кобылы.
Вулф почувствовал, что у него сжалось сердце.
— Это моя вина. Джесси хотела доказать мне, что не следует отправлять ее обратно в Англию.
Рено вопросительно взглянул на Вулфа.
— Джесси рассказала мне, как ты спасал приплод и отгонял волков, — сменил Вулф тему разговора, наливая кофе в чашку. — Я твой должник.
— Черта с два! Только благодаря такому дьяволу с ружьем, как ты, Джед Слейтер не убил Виллоу, Калеба и меня.
— Ты будешь иметь право выбора из нового потомства, — заявил Вулф, словно Рено ничего не говорил.
— Лоунтри, ты упрям как сукин сын.
— Спасибо.
Рено бросил на него недоверчивый взгляд, затем громко расхохотался.
Вулф слегка улыбнулся. Его внимание привлекла тень птицы, пролетевшей за окном. Он всегда готов был променять любые радости цивилизации на дикую красоту Сан-Хуана Но лишь сейчас, когда предстояло расставание, он по-настоящему понял, как много значат для него эти горы. Горестные складки легли вокруг его рта.
Но это должно произойти.
— Ты помнишь ту чалую, о которой когда-то мечтал? — спросил негромко Вулф.
— Дикарку, которую ты поймал пару сезонов назад?
Вулф кивнул.
— Как не помнить! Чертовски хорошая лошадь! Лучше не бывает!
— Она твоя.
— Послушай, — начал Рено.
— Ты отработаешь ее, — сказал Вулф, пресекая возражения. — Это будет стоить тебе большую часть сезона охоты за золотом.
Рено прищурился, пытаясь понять человека, сидящего напротив.
