Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
В условиях относительного мира и покоя их скромное трио прожило две недели. Марвитц и девушка постоянно собачились между собой, все больше выясняя идейно-классовые отношения, разумеется, безуспешно. Сэм иногда строго прерывал их взаимные препирательства, когда присутствовала явная угроза базарного скандала. Его слушались, даже русская, беспрекословно и с полуслова. Ненадолго спорщики замолкали, а потом все начиналось сызнова. Зато никто не впадал в тоску и не причитал о позабытости и позаброшенности. Сэм и Герхард сходили однажды на тюленя, не без успеха, и теперь на камбузе, чтобы не пропадало зря, солилось в бочонке мясо, когда свежего все наелись от пуза. Соль выпаривал Марвитц прямо из морской воды при помощи аппарата, довольно примитивного, но, кроме Сэма, никто бы не сумел построить здесь нечто подобное. Нынче Сэм мастерил самодельный ветряк. Нужных деталей не хватало, и он выкручивался, как мог. Зато поставят по весне, и будет у них электричество, а чтобы не сорвало в шторм, тут пришлось придумать особенную хитрость. При сильных порывах устройство должно было складываться на шарнирах само собой на манер портновского метра и таким образом избежать порчи. Впрочем, какая весна, тут бы зиму пережить! Горючего оставалось самую малость, но Медведь придумал способ, как экономней топить, что и в комнатушке поменьше не придется тесниться. С десяток оборотов в зверя, чтобы выделилось тепло, а превращаться обратно – это снаружи, холод к холоду. Действительно, зала прогревалась что надо, полдня никто не мерз. А потом Марвитц повторял процедуру сначала.
Сэм не терял времени даром и в научных изысканиях. Усовершенствовал Разведчика, подарив искусственному существу более мощный и цепкий двигательный аппарат, была на этот счет у Сэма одна рискованная мыслишка. И еще выяснил наверняка – превращения оборотней действительно зависят от уровня развития их самосознания. Ни Матильда, ни ее покойный брат Георгий, ни Марвитц, насколько он помнил себя, ни разу не попадали в иное пространство «шкафа», пока им не исполнилось примерно лет пять-шесть. То есть до тех пор, пока не стали более или менее осознавать себя как личности относительно окружающего мира. Возможно, материальная их сущность вообще была ни при чем. А нарушение и действительное искажение реальности происходило в духовных сферах и не являлось врожденным. Как если бы их сознание, до определенной поры развивавшееся нормально и вполне по-человечески, вдруг выбирало иную дорогу и отклонялось в сторону. Будто дерево, передумавшее внезапно расти прямо и давшее только боковые ветви. Тогда понятно, почему процесс затронул обоих близнецов, и даже модус превращения у них оказался один – волчий. Брат и сестра, связанные теснее, чем кто-либо, непосредственно влияли друг на дружку и оттого изменялись в одном направлении. Однако практической пользы от собственных выводов Сэму не было никакой, кроме разве морального удовлетворения от добросовестно выстроенной и пока принципиально никак не проверяемой гипотезы. О Бохмане он старался не думать. Хотя и спрашивал себя, можно ли считать глупой и бессмысленной гибель человека, настолько одержимого стремлением к своей цели, пусть и не нужной никому, кроме него, что риск и смертельная опасность не принимались в расчет ради жгучего желания этой цели достичь. И цель эта сначала спасла Вилли от безумия, а потом, ввергнув в безумие еще худшее, его погубила.
Да, Сэм старался не думать, запретил сам себе. Неразрешимый вопрос из разряда «есть ли численное выражение у бесконечности?». Но все же нечто, подспудно зревшее в нем и не дававшее покоя, однажды вышло наружу. Когда совсем уж стало невтерпеж. И Сэм в один прекрасный день, вернее, в одну вполне обыденную ночь, принял решение. Насколько оно случится для него роковым, да и не только для него, он не знал и даже предположить не мог. В глубине своей души он не слишком отличался от безвременно и трагически погибшего Вилли Бохмана, разве что совал голову в пасть льву, предварительно высчитав мощность его челюстей и силу укуса. И то приблизительно.
10
Вот острохвостый зверь, сверлящий горы,
Пред кем ничтожны и стена, и меч;
Вот, кто земные отравил просторы.[19]
– И что собираешься делать? – спросил Марвитц из-за его плеча.
– Скоро узнаешь, – ответил ему Сэм, снаряжая Разведчика в дорогу.
– Чего там знать! Решил сунуть голову в «драконью нору»? Одну дурную башку уже закопали. Теперь, стало быть, твоя на плечах сидит плохо? – Марвитц неодобрительно засопел.
– А там, правда, дракон? – заинтересовалась Тили, сидевшая рядом на нарах с каким-то шитьем; от захватывающего предположения ее бросило в дрожь, и она укололась. Ойкнула.
– А правда, что коммунисты не верят в сказки? – вопросом на вопрос ответил Сэм. – Или только в Бога?
– Наука точно доказала, что Бога нет! – упрямо повторила старую песенку Тили, слегка обидевшись, что так и не получила сведений о правдоподобности дракона.
– Ну-ка, ну-ка! Если ты при мне хотя бы отчасти воспроизведешь сие доказательство, клянусь: немедленно запишусь в атеисты! – Сэм вроде и шутил, но в действительности все выглядело не так-то просто. Незнамо как, но в последние дни он умудрился закрепиться на позициях школьного ментора, внушающего глупой детворе азбучные, но от этого все равно малопонятные истины.
– Бога нет, потому что бытие определяет сознание, – сообщила ему Тили чуть ли не единственное теоретическое положение, усвоенное кое-как еще на школьной скамье.
– А что такое бытие? – терпеливо задал наводящий вопрос Сэм. Он счел за лучшее следовать ироническому методу Сократа, иначе разговаривать с русской упрямицей было бы бесполезно. О Сократе же девушка знала лишь то очевидное обстоятельство, что был он, кажется, древний, а может, не очень древний грек.
– Что? Ну, это… То, что можно потрогать руками, – осторожно ответила Тили.
– Радиоволны нельзя потрогать руками, стало быть, их нет? – с самым серьезным видом осведомился у нее Сэм. И попросил: – Закрой глаза.
Тили послушно зажмурилась что было сил. Игра ей начинала нравиться.
– А теперь скажи, где ты есть? Представь, в какой точке своего тела сейчас находишься именно ТЫ. Голова, рука, нога, а может, ухо? – вкрадчиво произнес Сэм. – Нет? Тогда мысленно представь Луну. Может, ты на Луне? Или на Кассиопее. Это звезда такая. Или летишь с огромной скоростью по небу? Так где же все таки ТЫ?
– Я не знаю, – растерянно ответила Тили, но так и не открыла глаза.
– ТЫ нигде, и тем не менее ты есть. Хотя ты не рука, не тело, не голова, ты везде и ни в какой определенной точке. Получается, бытие не всегда можно потрогать руками. И даже порой нельзя обозначить ему определенное место. Поэтому место – суть пространство, которое всегда больше материи. Потому что первое содержит в себе второе, а не наоборот. Ты можешь представить абсолютно пустое пространство? Конечно, можешь! Но вот ощутить его не получится. Хотя именно в нем ты перемещаешься. А знаешь ли ты, что в мире есть простые частицы, совсем не имеющие массы покоя? Фотоны, например. Ты не знаешь, что такое масса покоя? Эти крохотные элементы перестанут жить, если когда-либо остановятся. Теперь понятно?
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
