– Ты хочешь сказать, что Роберт и Митчелл почувствовали вкус? – Тим посмотрел на лужицу кофе на полу. – Мне нужен мой пистолет.
– Твой пистолет, – сказала она так, словно слышала эти слова впервые. Затем встала и направилась по коридору в спальню. Тим услышал щелчок открывающегося сейфа. Она вернулась и положила на стол «Смит-энд-Вессон», словно собиралась играть в «русскую рулетку».
– У меня не будет времени этим заниматься. Даже если я выясню, к какому сейфу подходит этот ключ, мне все равно не получить к нему доступ без ордера.
– Я узнаю, какой это банк, и зайду туда в форме в обеденный перерыв, когда менеджеров нет на месте. Посвечу значком, запугаю младшего служащего и заставлю его открыть сейф, – она мрачно кивнула. – Делай то, что должен.
– Если Роберт и Митчелл начнут развлекаться, никто не знает, когда это кончится. Я не могу сидеть в тюремной камере и смотреть на это.
– Нет. Я буду внедрять информацию через Медведя, чтобы службе судебных исполнителей и офису государственного защитника было известно столько же, сколько и мне. Учитывая мою ответственность за эту заварушку, я не возражаю против того, чтобы оказаться где-нибудь под перекрестным огнем.
– Судебные исполнители и полицейский Департамент Лос-Анджелеса вычислят этих парней.
– Не так, как это сделаю я.
– Да, это правда. – Дрей вздохнула, взглянула на пистолет, на Тима, потом отвела взгляд. – За тобой нет власти, Тим. Нет санкции судебных исполнителей США, нет веса Комитета. Теперь ты один. – Она подняла взгляд от осколков кофейной чашки, и в нем отразилась тревога. – Ты можешь быть самому себе судьей и присяжными?
Он взял со стола пистолет и сунул его в кобуру.
34
Тим приехал в «Ямаширо» на целый час раньше, на случай если Медведь планировал устроить западню. Он проверил территорию, обойдя ее по кругу, а потом поднялся по крутому склону, привлекая к себе изумленные взгляды служащих, которые никогда не видели, чтобы кто-то приходил пешком в ресторан на вершине холма.
Как всегда, Косе Нагура тепло приветствовал его и проводил за столик, за которым они с Медведем обычно сидели. После того как официант принес два лимонада, Тим вынул крошечную коричневую бутылочку, вылил жидкость в стакан Медведя и помешал трубочкой.
Медведь пришел ровно в пять тридцать, сел напротив Тима и обеими руками схватился за крышку стола, как великан, подающий деревянную тарелку.
– Лучше тебе ответить на некоторые вопросы прямо сейчас…
– Ты обеспечил защиту мишеням?
– Мы взяли Доббинса под арест, чтобы защитить его. Но не можем найти Ритма и Баурика. Ты не хочешь рассказать, что, черт возьми, происходит?
– Ты был у Рейнера?
– Приехал прямо оттуда. Все как ты и обещал. Не хочешь рассказать, что происходит?
Официант поставил перед ними блюдо с соленьями, но Медведь прогнал его. Он не сводил глаз с Тима:
– Что, черт возьми, происходит?
Множество голов обернулось к ним, как на соревнованиях по теннису. На лбу у Медведя выступили капли пота. Тим ощущал себя Сольери, собирающимся отравить Моцарта.
Он отпил из стакана, собрался с силами и начал рассказывать. Когда его рассказ подошел к концу, Медведь кашлянул раз, потом другой.
Тим сказал:
– Выпей лимонада.
Медведь послушался. Он промокнул лоб салфеткой, и она стала темной от пота. Он попробовал съесть кусочек солений, но скорчил гримасу и выплюнул его обратно.
Тим подвинул к нему листок бумаги с записями:
– Это все зацепки. Их немного. Проверь их. Найди Баурика. И Ритма.
– Хорошо, Рэк. Но знаешь, у Службы судебных исполнителей и Полицейского департамента есть более важные дела, чем гоняться за парнем вроде Ритма Джоунса, чтобы сообщить ему, что его жизни угрожает опасность. Вот что я тебе скажу. Когда ты продаешь наркотики, занимаешься сутенерством и трахаешь девочек, ты понимаешь, что в тебя целятся со всех сторон. Мы посетим Дюмона и прочешем офис Рейнера. И пошлем машину к Кинделлу, но я с тобой согласен – если Мастерсоны пустили папку в бумагорезку, значит, они не заинтересованы в его смерти. Для них предпочтительней оставить его в живых с тайной смерти Джинни в его извращенной башке, потому что это испортит тебе жизнь. – Он свернул листок Тима и спрятал его в карман. – Что касается мишеней, то мы связались со всеми, с кем могли, но усилия сосредоточим на том, чтобы найти Эдди Дэйвиса и Мастерсонов.
– Нет никакой разницы.
– Собираешься учить меня стратегии, господин юрист?
– Близнецы гоняются с оружием за Ритмом Джоунсом.
– Им явно не хватает тебя, Тим.
– Ты знал о том, что я делаю, с тех пор как услышал тот звонок в 911.
Медведь отвел взгляд и судорожно вздохнул:
– Ты был для меня отцом больше, чем кто-либо другой…
– Ты старше меня, Медведь.
– Сейчас я говорю, а ты слушаешь. – На лице Медведя проступили пятна гнева, глаза налились кровью. – Ты был офицером федеральных судов. Сотрудником правоохранительной службы генерального прокурора. Это убьет Таннино. Он любит тебя, как родного.
Тим снова ощутил прилив отвращения к самому себе.
– Через судебную систему Лос-Анджелеса за год проходит около полумиллиона уголовных дел, – продолжал Медведь. Его голос стал заметно громче. – Полмиллиона. А ты нашел шесть, которые тебе не понравились? Ты хочешь сокрушить систему из-за того, что где-то что-то не сработало? Джедедайю Лейна оправдали присяжные. Твоя работа заключалась в том, чтобы защищать таких, как он. Поздравляю. Ты только что приписал свое имя к гордой традиции убийства из мести. Уличное правосудие! Суды Линча! – Он так сильно дрожал, что даже пролил лимонад, когда пил из стакана. – Ты не заслуживаешь права называться даже бывшим судебным исполнителем!
– Ты прав.
– Ты поклялся, что никогда не будешь таким, как твой отец. Если есть одна вещь, в которую я верил в этом мире, так это то, что люди могут подняться над дерьмом, в котором они выросли. Я знал это благодаря тебе. Я думал, что знаю это благодаря тебе.
У Тима застыло лицо:
– Я хотел взять что-то взамен. После Джинни. Ты это понимаешь?
– Конечно, я понимаю. Но это никакого отношения не имеет к тому, что ты сделал. Я тоже ее любил. Она была фактически моей племянницей. Я хотел застрелить водителя грузовика, который избивал женщину в баре той ночью, когда ее убили. Но знаешь что? Я этого не сделал. Вот так. Нельзя таким образом что-то вернуть. Ничего не получаешь взамен. Жизнь не каталог товаров. Ты просто живешь дальше без этой части себя, и точка.
