Книга Музейный артефакт - Данил Корецкий

То ли по совпадению, то ли со смыслом, но сходку назначили в Монино. За прошедшие два месяца здесь ничего не изменилось: та же разбитая, замусоренная платформа, бетонная лестница с выкрошенными ступенями, старушки, продающие в газетных кулечках грибы и голубику, какие-то пацаны, лузгающие семечки в конце платформы… Только заметно похолодало, дул резкий пронизывающий ветер да листва на окружающих деревьях пожелтела и облетала.

Мерин плотнее запахнул поношенный пиджак, ссутулился, ниже надвинул на лоб серую кепку. В галифе и в не новых, но начищенных сапогах он выглядел старомодно – вроде в начале пятидесятых получил «десятку» и только что откинулся[63]. Студент был в широких брюках, разношенных кедах и фланелевой лыжной куртке с начесом изнутри – в таком наряде легче драться и убегать, да и умирать, наверное, тоже легче… Но умирать он не собирался. Почему-то вспоминалось благоприятное пророчество фарфорового китайца, да и от перстня исходило приятное успокаивающее тепло. Хотя мандраж чувствовался: сердце колотилось, как раненая птица, да и руки дрожали…

– Ты бы снял эту цацку, – угрюмо сказал Мерин. – Зачем гусей дразнить? Отдай пока Султану!

Двухметровый Султан стоял в стороне и делал вид, что их не знает. Под широким макинтошем скрывался двуствольный обрез, заряженный жаканами и «тэха»[64].

– Зачем? Это мой перстень. Я его честно взял на своем «деле», – ответил Студент. – Кого бояться?

Мерин пожал плечами и медленно двинулся вперед. К ним подбежал приблатненного вида оголец, покарябал обоих колючими глазами, сплюнул.

– На сходку? Вон туда идите, – грязный палец указал на узкую тропинку, идущую от лестницы вправо. – Там покажут.

И деловито добавил:

– С «перьями» и «волынами» нельзя. Если есть, где-нибудь здесь заховайте…

Они спустились по ступенькам, там переминался с ноги на ногу и нервно курил Жучок. Череп и Фитиль маячили в отдалении и старательно смотрели в другую сторону. Жучок отвел Мерина в сторонку, что-то пошептал на ухо. Губы «законника» зазмеились улыбкой.

– Пойдешь с нами. Будешь Знающим.

Жучок кивнул и двинулся следом за ними. Султан, Череп и Фитиль остались у невидимой границы, за которую вход охране был запрещен: там действовали законы сходки. Законы, в сущности, очень простые и понятные: на сходке все равны, каждый имеет голос и может высказать свое мнение, врать нельзя, решение принимается большинством, конфликты не допускаются… Как правило, эти законы выполняются, причем теми, кто систематически нарушает правовые предписания государства. Может, потому, что их нарушение карается обязательной смертью – никакие адвокаты тут не помогут, и помилований не бывает…

Студент шел впереди. На этот раз они двигались вдаль от поселка. Лес сгущался, все выше становился кустарник, под ногами хрустели сухие ветки, вокруг с тонким звоном вились комары, лезли в глаза, жалили открытые части тела. Студент то и дело хлестал себя по щекам. Сзади тоже раздавались хлесткие шлепки.

Они шли довольно долго, потом тропинка уперлась в овраг, здесь курил еще один мальчишка, он показал, куда свернуть, и тоже предупредил: «Дуры и пики нельзя»…

Обойдя зловонный, затянутый тиной пруд, ростовчане подошли к узкому проходу в высоком кустарнике, по обе стороны которого стояли широкоплечие гладиаторы[65], которые тщательно ощупали ростовских воров и хмуро поинтересовались, кто есть кто.

– Я Мерин, не узнаете, что ли?! – раздраженно буркнул старый вор, хотя уже давно исчез с криминального горизонта, почти не выезжал из Ростова, и, конечно же, современное поколение не знало его в лицо, да и некогда громкое прозвище помнили далеко не все.

Потом показал пальцами:

– Это Студент, ему предъявлять будут. А это Жучок, он Знающий.

Гладиаторы изобразили на кирпичных мордах почтение и кивнули.

– Мерин проходит к людям, Знающий идет вон туда, за кусты, надо будет – позовут, а ответчик – к кострищу, там уже ждет один…

Вслед за Мерином Студент вышел на мрачную поляну с пятном выгоревшей травы и черными головешками в дальнем конце. Здесь уже находились человек двадцать пять – тридцать. Кто-то сидел на пеньке или прямо на земле, кто-то стоял, прислонившись к дереву, некоторые, собравшись в кружок, тихо разговаривали.

На неуместных и странно выглядящих среди леса табуретках сидели трое: средних лет бритоголовый крепыш, пожилой толстяк, похожий на бульдога, и молодой кавказец с резкими чертами лица. Бритоголового Студент узнал – это был Император, ленинградский «законник» союзного значения. Другой, кавказец, скорее всего – Дато Сухумский… Вокруг центровой троицы лениво перебрасывались словами полтора десятка солидных уголовников, среди которых Студент рассмотрел еще несколько знакомых лиц. К ним и направился Мерин. А Студент нехотя подошел к кострищу, вокруг которого нервно, как загнанный зверь, ходил, смоля папиросу, незнакомый блатной.

– Значит, ты и есть второй? – спросил он, вытирая рукой пот с рябого лица. Передний зуб выбит, пальцы сплошь покрывали татуировки: восходящее солнце, надпись «Север», синие перстни.

– И что тебе предъявляют?

– Лучше про себя расскажи! – огрызнулся Студент.

– В суки записывают! – жарко дыша, ответил тот. – Внаглую, без доказов, по беспределу!

– В суки – это плохо, – сказал Студент и сделал шаг в сторону.

– Ты что, сразу поверил?! – взвизгнул щербатый. – Я что, похож на суку?!

– Не знаю. – Студент пожал плечами. – Сейчас разберутся…

– Знаешь, как они разбираются? – щербатый затрясся, на губах выступила пена. – Перо в бок – вот и все разбирательство!

Очевидно, он ждал, что Студент начнет его успокаивать, но тот молча отвернулся. У него были свои проблемы, и он точно не знал, как они разрешатся.

Тем временем Жучок обошел кусты и увидел двоих свидетелей, таких же, как он. Они сидели на поваленном дереве и дымили «Беломором» – все вокруг окутывал вонючий сизый дым, так что комары даже близко не подлетали.

– Здорово, бродяги[66]! – сказал Жучок, подойдя поближе и замер: на него, с недоброй ухмылкой, смотрел… Матрос.