Его единственным шансом мог стать только какой-нибудь отчаянный шаг. Я кружился вокруг и ждал этого шага.
Я позволил Мураками немного приблизиться, настолько, чтобы у него появилась надежда. Я делал ложные движения и имитировал приемы, вынуждая его напрягать лодыжку. Он часто и тяжело дышал.
Наконец с громким «кия!» Мураками бросился на меня, свободной рукой пытаясь ухватить за рукав куртки, чтобы насадить меня на нож.
Лодыжка сковала его движения.
Я сделал резкое движение назад и вбок и опустил дубинку ему на предплечье. Я пожертвовал силой в пользу точности и быстроты, но все же это был солидный удар. Мураками застонал от боли, и я сделал еще два шага назад, чтобы определить ущерб. Он прижимал поврежденную руку к груди и смотрел на меня. Он улыбался.
— Давай, — произнес Мураками. — Я здесь. Кончай меня. Не бойся.
Я снова пошел кругами. Его язвительные замечания ничто для меня.
— Твой друг кричал, пока летел вниз, — сказал он. — Он…
Одним шагом я сократил дистанцию и ударил его дубинкой по горлу. Мураками поднял раненую руку в попытке схватить мое оружие, но я уже отвел его. Тем же движением, но изменив уровень — присев на корточки, — я снова ударил его дубинкой по ноге. Он закричал и упал на колени.
Я зашел Мураками за спину, вне досягаемости любого его выпада.
— Он кричал вот так? — прорычал я, как топором ударяя его дубинкой по голове.
Мураками повалился на бок, потом попытался восстановить равновесие. Я снова опустил дубинку. И снова. Потоки крови стекали с его черепа. Я понял, что кричу. Не знаю что.
Я наносил удары до тех пор, пока рука и плечо не заболели. Потом сделал шаг назад и упал на колени, хватая ртом воздух. Посмотрел на пса. Он не двигался.
Я подождал несколько секунд, пока не восстановил дыхание. Попытался сложить дубинку, но не смог. Посмотрел на нее и понял почему. Ровная стальная дубинка от того, что я сделал с Мураками, деформировалась и приняла вид лука.
Господи! Я встал и оттащил тело Мураками в тень, под навес, рядом с тем, что осталось от его дружка. Тащить его одной рукой было чертовски трудно, но я справился. С собакой было легче. Потом достал сотовые телефоны, протер их и выбросил. То же самое с очками. Последней стала дубинка. Я не хотел, чтобы меня обнаружили бредущим с двадцатишестидюймовым орудием убийства, согнутым в форме черепа одной из жертв. Стянув с себя кожаную куртку, я бросил ее сверху на эту кучу.
В некоторых из ведер, расставленных под навесом, собралась дождевая вода. Я постарался смыть кровь, по крайней мере сделать ее менее заметной. Закончив, стер с ведер отпечатки.
Последняя остановка была перед домом, там, где я нашел сигарету, которую выплюнул перед тем, как расправиться со вторым телохранителем. Я загасил ее, а окурок положил в карман.
После этого подошел к дому Наоми и нажал кнопку домофона с номером ее квартиры. Через секунду услышал ее голос. Голос испуганный.
— Кто это? — спросила она.
Секунду я даже не мог вспомнить, как я сказал, чтобы она меня называла, когда мы впервые встретились в клубе. Потом вспомнил: моим настоящим именем.
— Это я. Джон.
Я слышал ее дыхание.
— Ты один? — спросила она.
— Да.
— Хорошо. Поднимайся. Скорее.
Дверь зажужжала, и я открыл ее. Я низко опустил голову, чтобы тот, кто сегодня утром обязательно будет просматривать видеозаписи, не мог разглядеть моего лица. Поднялся по лестнице на пятый этаж и тихо постучал в дверь.
На мгновение свет в глазке пропал, потом дверь открылась. Рот Наоми широко открылся, когда она увидела меня.
— Боже мой, — сказала она. — Боже мой, что случилось?
— Я натолкнулся на них, когда они выходили.
Она только качала головой и моргала.
— Заходи, заходи скорее.
Я вошел в прихожую, и Наоми закрыла за мной дверь.
— Я не могу остаться, — сказал я. — Кто-то очень скоро обязательно найдет их, и, когда это произойдет, весь район будет кишеть полицейскими.
— Найдет их… — пробормотала Наоми, потом на лице у нее появилось осмысленное выражение. — Ты… ты убил их? — Она качала головой, как будто не могла в это поверить. — О Господи!
— Расскажи мне, что случилось.
— Они зашли в клуб сегодня вечером. Сказали, что я должна идти с ними, но не объяснили зачем. Я вправду испугалась. Они заставили меня привести их сюда, ко мне домой. С Мураками была собака. Он сказал, что натравит ее на меня, если я не буду делать точно то, что им нужно.
Она посмотрела на меня, боясь того, о чем я могу подумать.
— Все нормально, — кивнул я. — Продолжай.
— Он сказал, что знает о наших встречах вне клуба и знает, что я могу связаться с тобой. Велел позвонить тебе и попросить прийти.
— Скорее всего он блефовал. Наверное, жучки записали, когда ты давала мне свой электронный адрес в первый вечер, и он решил сыграть на этом. Или, может быть, Юкико что-то вызнала и рассказала ему. Уже не важно.
Наоми кивнула:
— Он спросил меня, на каком языке мы говорили, когда были вместе. Я сказала, что в основном на английском. Он не очень хорошо говорит по-английски, но предупредил, что если услышит что-нибудь не то, что-нибудь, напоминающее предупреждение, то скормит меня собаке. Мураками стоял рядом и слушал. Я постаралась сказать так, чтобы он не понял, а ты заметил, но не стал бы сразу же комментировать. Ты понял?
— Конечно. «Очень хочу тебя увидеть».
— Точно. Извини, не смогла придумать ничего лучше. Мне было очень страшно. Он мог догадаться.
Я улыбнулся:
— Получилось отлично. Очень хорошая мысль.
Все это время я держался за запястье, и Наоми это заметила.
— Что с твоей рукой? — спросила она.
— Собака Мураками.
— Иисусе! Ты в порядке?
Я осмотрел предплечье. Кожаная куртка защитила кожу от повреждений, но все было фиолетового цвета, распухло — наверное, перелом.
— Со мной все будет в порядке, — сказал я. — А вот тебе есть о чем беспокоиться. Рядом с твоим домом только что произошло тройное убийство. Как только кто-нибудь найдет тела, а это не трудно сделать, полиция изымет все видеопленки из всех систем безопасности в районе. Они увидят, как тебя эскортирует человек с белой собакой, которая сейчас остывает вместе со своим хозяином в нескольких метрах от дома. Тебе придется ответить на много вопросов.
Она смотрела на меня.
— Что же мне делать?
— Если попадешься, говори правду. Не стоит только говорить, что открывала дверь мне, — это может быть похоже на соучастие. Но не отрицай, что кто-то приходил сюда и пытался войти. Они увидят меня на записи, хотя я постарался скрыть лицо.
