и предусмотрели, использовала все доступные транспортные средства и прибыла в Берлин.
– Для последней битвы, – со значением в словах произнёс Гитлер, – что сейчас происходит на улицах Берлина, французы нужны нам, как никогда прежде.
– Так точно, мой фюрер! – подтвердил Гюнше. – Они славные ребята, отважные бойцы. В арсенале у них имеются штурмовые винтовки «Штурмгевер-44», ручные и винтовые гранаты, ленты для пулемётов MG-42. Батальоном командует гауптштурмфюрер Анри Фене.
– Такие смельчаки нужны нам! – сказал Гитлер. – Но в минуты битв нужно быть жестоким к тем, кто должным образом забыл о своих прямых обязанностях. Я приказываю отстранить от командования и отдать под арест командира танково-гренадёрской дивизии «Нордланд» бригаденфюрера Циглера. Люди, не способные обеспечить целостность линий обороны на востоке Берлина, должны ответить по законам военного времени. В таких случаях пощады не будет никому. На его пост я назначаю бригаденфюрера Густава Крукенберга. Думаю и надеюсь, там он восстановит надлежавший порядок.
– Я могу сказать пару слов, мой фюрер! – произнёс Геббельс. Он как раз пребывал напротив фюрера и с тревогой во взоре следил за ходом этого совещания. С каждой минутой надежды на спасение у Геббельса иссякали. Кребс вопросительно уставился на Гитлера, и тот произнёс:
– Если вам есть что сказать, доктор, то мы вас слушаем.
– Мой фюрер! – стал говорить Геббельс. – Обстановка в городе более чем напряжённая. Повреждён газопровод, и, как мне сегодня доложили, из него вырываются языки пламени, которые освещают закопчённые стены домов. О ремонтно-восстановительных работах никто не говорит, потому что в такое время это абсурд, не более. Из-за груды обломков городские улицы стали непроходимы, но вверенное мне ополчение держится до последнего. Из подвалов домов выскакивают смертники с бутылками с зажигательной смесью и, не задумываясь, кидаются под гусеницы советских танков в городских кварталах, ставших лёгкой добычей. Зачастую бои переходят в рукопашную, они идут повсюду, будь это улицы, крыши домов или берлинское метро. Я верю, Берлин выстоит, так как мы все знаем, что наше столетие во всём его мрачном величии сумело приобрести в лице фюрера единственного достойного представителя. Только фюрер является высочайшим выражением души расы.
– Спасибо за полезное дополнение. Доктор Геббельс! – взглядом выразив свою признательность рейхсминистру, Гитлер далее сказал:
– Прошлой ночью я приказал расформировать Верховное главнокомандование сухопутных войск. Его функции теперь исполняет Верховное главнокомандование вооружёнными силами. И это не всё. Генштаб и Ставка вермахта также сливаются воедино. Сегодня я издам приказ, который предписывает доводить до моего сведения все важные решения за тридцать шесть часов до их исполнения. Я знаю, такие меры возымеют действие на рядовой и командный составы. Залог победы в любом сражении – последний батальон. Если я сумею удержать Берлин, как в своё время русские – Ленинград, то я опять смогу сплотить вокруг себя немцев и вдохновить их на новые подвиги. Для врага Берлин должен оставаться абсолютно неприступным бастионом немецкого духа. Главное – сражаться, не сдаваться, и ещё раз сражаться, и русские из-за отсутствия свежих резервов и удалённости от баз снабжения будут вынуждены снять с Берлина свою смертоносную петлю.
С этими мало убеждающими, но вдохновляющими на бой словами Гитлер покинул комнату и удалился к себе, чтобы испытать на себе знакомое ему ощущение одиночества, сырости и тишины.
18 часов 00 минут
В это время Гитлер взял в руку трубку и на другом конце провода услышал голос Кейтеля:
– Добрый вечер, мой фюрер!
Гитлер: Если он добрый, то я рад слышать вас, Кейтель!
Кейтель: Мой фюрер! Танковая группа Штайнера скована советскими войсками. Они не смогут пробиться к Берлину.
Гитлер: А чего они могут, эти ваши вояки? Остановить русских – и то им не по силам.
Кейтель: Мой фюрер! Штайнер предпринимает всё возможное, чтобы остановить продвижение русских.
– Эти надутые, недалёкие и нерешительные руководители СС мне не нужны! – впадая в ярость, кричит в трубку Гитлер. – Я приказываю, слышите меня, Кейтель, группе этого генерала атаковать не позднее завтрашнего дня.
Кейтель: Он это сделает, мой фюрер?
Гитлер: Уже нет.
Кейтель: Простите, мой фюрер, но я вас не понимаю.
Гитлер: Кейтель! Я вовсе не хочу, чтобы Штайнер здесь командовал, ни при каких условиях. Я смещаю генерала Штайнера, а на его место назначаю Хольсте. Вы должны лично проследить за этой сменой командования.
Кейтель: Да, мой фюрер!
Гитлер: Я всегда знал, сколь некомпетентно военное руководство. Вот и вчера эти генералы разочаровали меня, позволив русским развить успех в полосе 3-й танковой армии. Эта армия занимала выгодную оборону вдоль Одера, но не смогла продержаться и дня.
Кейтель: С этим вопиющим случаем, мой фюрер, следует разобраться по всей строгости закона.
Гитлер: Жму вашу руку, Кейтель! И поскорее возвращайтесь в Берлин!
Кейтель: Как только утрясу дела в штабе Штайнера, я тут же приеду к вам.
Гитлер положил трубку. Было очевидно, что ни Венку, ни Штайнеру не удалось выстроить сплошной рубеж обороны и ослабить натиск русских на Берлин. Фюрер убедился, что дело шло к окружению Берлина, к развязке, и, немного подумав, набрал служебный номер телефона Мюллера.
В дороге по пути в Берлин Фегеляйн
